Спотыкаясь на корнях, я выбрался на песчаный холм. Отчего-то я тяжело дышал, будто всё еще был волком и нарезал по лесу круги вместе со своей рыжей подружкой.

Подружка смотрела на меня сквозь слезы.

– Я думала, я тебя уже не увижу, – сказала она, всхлипнув.

Странно, подумал я. Кажется, ещё ни разу в жизни обо мне никто не плакал. То есть совсем никто. Эта лисичка Лиза – первая.

Я устало улыбнулся.

– Вот твой рюкзак, – сказал я. – Я внутрь не лазил.

Она старалась делать вид, что вовсе и не грустила. Смешно наморщила нос и сказала:

– Спаси-ибо. Ты же видишь, мой телефончик там. Я даже в полицию позвонить не могла.

Я вытащил свой телефон. Мельком глянул на экран: со временем все было нормально, и сеть появилась опять.

– Звоним 110? – спросил я. – На что жалуемся?

– На весеннее обострение, – ответила Лиза.

Вытерла слезы. И все-таки покраснела.

Следующий шаг я сделал первым. Точнее, несколько шагов. Я обнял ее и поцеловал так нежно, как умел. Я знал, что сейчас нужно поступить именно так. Но и больше ничего делать не надо. Потому что нельзя. Даже если очень хочется.

* * *

– Значит, у вас всё так и закончилось… ничем? – спросил у меня мой друг Вик, когда мы разговаривали с ним в мессенджере, вечером.

– Вот ты свинья какая любопытная. Еще и Герману, наверно, доложишь?

– Так ведь не о чем докладывать, – усмехнулся Вик. – Или всё же есть?

Я неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. Мы с ним никогда не врали друг другу. Пока что и не хотелось.

– Просто я теперь знаю, что бывают оборотни-лисички, – сказал я. – И большие взрослые лисы в хрустальных башнях.

– Всё как нам директор в лагере рассказывал, – вздохнул Вик.

– Его я тоже видел.

– Ты видел Гройля?

Я кивнул. Очень коротко я пересказал ему, как вошёл в чёрный туман и кого там встретил. Конечно, я не стал пояснять, что полез туда, чтобы произвести впечатление на свою подружку, а на самом деле это была чудовищная глупость. Вик и сам это понял. Но промолчал. Его лицо на экранчике выглядело даже бледнее обычного.

Кажется, он о чем-то напряженно думал. Потом сказал:

– Твой дед давно подозревает что-то в этом роде. Ну, что Гройль рано или поздно двинется в Россию. Герман говорит: я этого гада знаю, как облупленного. Ему недолго осталось. И вот он хочет всем отомстить перед тем, как ему сдохнуть, и он это сделает. Это Герман так говорит.

– Да, – сказал я. – Наверно, он прав.

– Гройль и тебе будет мстить. Если… если ты не согласишься.

Я не нашелся, что ответить.

Я не думал об этом.

Или нет. Думал. И уже давно.

– Кстати, Герман говорит, что ситуация может оказаться еще хуже, – продолжал Вик. – Тёмная энергия в мире и так уже бьет через край. Достаточно пробудить спящее зло… где-то в одном месте… и тогда всё рванёт. Как извержение вулкана, понимаешь? Я когда Германа слушал, у меня у самого шерсть дыбом становилась…

– Ты же не превращаешься, – ляпнул я.

Вик почему-то смутился:

– Я иногда могу… мне Герман помогает перекинуться. Если полиция мимо едет, он меня выдаёт за… домашнюю собаку.

– На цепь сажает?

– Не смейся, пожалуйста… я же не смеялся над твоей лисичкой…

– А будешь смеяться, я Гройлю пожалуюсь.

– Не шути с этим, – сказал Вик. – Помнишь, что Герман говорил? Вы ничего не знаете о природе этой силы…

– А ты прямо знаешь, – вырвались у меня чьи-то чужие слова.

– Я – знаю, – угрюмо сказал Вик.

Утром тетя Элла объявила, что улетает.

Мы с кузиной Вероникой чуть не подавились завтраком (это опять были мюсли). Посмотрели друг на друга и синхронно отложили ложки.

– Куда, – спросила Вероника.