Услышав это, Гуров взбесился так, что в глазах потемнело, но, взяв себя в руки, ответил:

– Господин генерал-лейтенант! Этим шантажом вы от меня ничего не добьетесь!

– Да на хрен ты мне сдался? – ненатурально рассмеялся тот.

– Вам я действительно не нужен, а тем, кто приказал вам заставить меня заниматься дальше этим делом, я остро необходим, потому что я действительно лучший из лучших, а их спецслужбы жидко обделались. Только шантаж – занятие опасное, как бы вам «обратку» не получить. Да, я могу найти то, что не смогли другие, но не факт, что отдам это заинтересованным лицам. Я не буду использовать это в своекорыстных интересах, а предам, например, огласке. Такой вариант ваши хозяева просчитали? О вас я не говорю, у вас опыта оперативной работы нет, и никогда не было, вы аппаратчик! Будь иначе, вы бы сначала навели обо мне справки и узнали, что на меня ни в коем случае нельзя орать, а тем более давить! Сила противодействия намного превзойдет силу действия!

«Веник» слушал его с открытым ртом, потому что подобной наглости от, казалось бы, припертого к стене человека никак не ожидал. Вдруг он вздрогнул, и Гуров язвительно поинтересовался:

– Что? Вам кто-то крикнул в ухо, что вы кретин? Или вы думали, что я не замечу «кнопку» в вашем левом ухе? Тогда не надо было этой стороной ко мне поворачиваться! Да кто бы вам разрешил бесконтрольно со мной разговаривать? Те, кто вам приказывает, мне цену знают. А я знаю, кто является или стал мозговым центром этой операции, и хочу ему напомнить слова Талейрана: «Это хуже, чем преступление. Это ошибка». И этот человек ее только что совершил! Видимо, это свидетельство того, что к его мнению больше не прислушиваются, и я ему могу только посочувствовать. Итак! Вернемся к делу! Что от меня хотят? – спросил Гуров, забирая со стола удостоверение и пистолет.

– Чтобы вы подключились к операции, – уже совсем другим тоном проговорил «веник». – Вы поступите в распоряжение…

– Я ни в чье распоряжение поступать не буду! – жестко заявил Лев. – Эти «ложкомои», по моим сведениям, два раза крупно прокололись, сколько было других случаев? Операцией руковожу я, и это не обсуждается! Далее. Вы немедленно отмените свои, мягко говоря, необдуманные распоряжения! При мне! – «Веник» смотрел на Гурова ненавидящим взглядом и явно колебался. – Мне повторить?! – прикрикнул на него Лев.

Тот снова нажал кнопку селектора и сказал:

– Все приказы по Орлову и Крячко отменить! Никакого отстранения и никакого служебного расследования! – А потом сквозь зубы процедил: – Это все?

– Нет! Если я узнаю, что против моих друзей или близких было предпринято хоть малейшее враждебное действие, а я об этом обязательно узнаю, то устрою такое, по сравнению с чем конец света покажется вам детской шалостью. И те, кто меня слышит, знают, что это не пустая угроза с моей стороны. Далее. Я привлекаю к работе лейтенанта Александра Васильевича Вилкова. У парня светлая голова и незамыленный взгляд, со временем не хуже меня станет.

– А вы не слишком высокого мнения о себе? – сдавленным голосом спросил «веник».

– Так что же вы тогда ко мне прицепились? – усмехнулся Гуров. – Чем вам плох тот же Шатров или Богданов? Привлекайте к операции их, и они вам с большим успехом все завалят! Вы хотели лучшего из лучших? Тогда терпите! В управлении я больше не появлюсь. Как со мной связаться, все знают. Пустите за мной «наружку» – я расценю это как проявление недоверия, и тогда пеняйте на себя. У меня все! Честь имею!

Гуров вышел из кабинета, аккуратно закрыв дверь, хотя хотелось хлопнуть изо всех сил. Его трясло от ярости, и он шел к Орлову очень медленно, стараясь по дороге хоть немного успокоиться. С огромным трудом ему это удалось, но обрадовался он рано, потому что уже на подходе к кабинету генерала к нему подскочил полковник Шатров, такая гнида, что люди избегали здороваться с ним за руку – не отмоешься потом.