– Ты считаешь, что этим можно удивить? – поворачиваюсь и скептически выгибаю бровь.

– Я еще даже не начал, – дергает плечом он. – Ты всегда будешь такой колючкой или мы хотя бы попробуем сотрудничать без оглядки на былые недоразумения?

Сталкиваюсь с его суровым взглядом и задумчиво кусаю нижнюю губу, придумывая ответ.

Вот неожиданность, его взгляд после этого невинного жеста моментально опускается от глаз ниже.

– Попробуем, – отвечаю я и иду следом за парнем вдоль ограждения.

В конце забора находится небольшой прямоугольник лужайки с лавочками, оформленный под мини-сквер. Посередине лежит огромный булыжник, исцарапанный, судя по всему, кличками собак, а прямо за ним огромное ветвистое дерево, выполненное из тонкой арматуры. Его ветви, с завязанными на них зелеными ленточками, ниспадают на булыжник и это выглядит неимоверно красиво.

“Навеки с нами” – гласит надпись на гранитной доске, вживленной в необъятный булыжник.

– Удивил? – спрашивает Семен и я даже вздрагиваю, потому как слишком погрузилась в рассмотрение этого места.

– Да, – киваю я и подхожу к дереву, глядя как на ветру колышутся зеленые ленты с именами. – А откуда у тебя ключи?

Семен обходит “дерево” и высматривает что-то среди импровизированной листвы, после чего протягивает руку и разворачивает одну из лент. Делаю шаг и отчетливо вижу имя на ткани:

“Шаховский Н.Н.”

Н – это Николай? А если мой телохранитель Семен Николаевич, значит это может быть отец?

Не знаю насчет культурной ценности этого места, но для него оно значит гораздо больше, чем для всех прочих. Это нечто личное, оставившее в его душе глубокий отпечаток.

– Мой отец, Шаховский Николай Николаевич, был полицейским, кинологом, много лет назад погиб при исполнении, – чуть улыбнувшись, говорит Семен. – Был отправлен со своей собакой, Арманом, – парень обводит пальцем на камне выцарапанное имя “Арман”, – на операцию преследования и поиска распространителя наркотиков. Нужно было найти козла по следу, все просто, как белый день, такие задания не в диковинку, но судьба злая штука. Что-то обязательно пойдет не так.

– Печальная история, – киваю я.

– После того как они погибли, здесь сделали вот этот закуток, облагородили, – вздыхает Семен и поднимает на меня взгляд. – Если ты не заметила, булыжник в виде сердца и это, как бы, олицетворение единого собачьего сердца. А дерево, что-то типо “все мы связаны”, переплетены как эти ветки. А ниспадают они на камень, как бы защищая его, в тон поговорке: “мы в ответе за тех, кого приручили”. Хоть какая-то память о предке. Приятно быть хотя бы отчасти кусочком истории, – он осторожно расправляет ленту со своей фамилией и убирает руку.

– Ты не ответил на вопрос, откуда ключи? – спрашиваю я и отвлекаюсь на Дебби, которая натягивает поводок, все так же принюхиваясь к множеству чужих запахов со стороны ангара. – Ты здесь работал или работаешь до сих пор?

– Хотел, но не срослось, – фыркает он, разворачиваясь в сторону выхода. – Кое-кто настоял, чтобы я не связывался с “жестокой приказной системой”. Я выполнил просьбу и после армии пошел в другое направление.

Интересно, кто же настоял? Хотя… не мое дело.

Несколько минут смотрю на булыжник и достаю телефон.

– Sitz! (Сидеть!) – даю команду Дебби и делаю пару кадров с разных ракурсов.

Место на самом деле очень красивое, но вся эта красота для меня еще больше раскрылась после истории Семена, после пояснений.

Получается, что все имена, высеченные на этом камне и написанные на лентах, это имена погибших полицейских и их собак. Их очень много… Слишком много и оттого в голове появляется череда вопросов: как они погибли, что с ними было и при каких обстоятельствах.