«Сосредоточиться на цели!» - мысленно приказываю себе.

Мы снова стреляем вместе. Девушка верещит от новых эмоций. А в моей голове возникают другие образы и сцены, при которых Ева могла бы кричать или стонать. *лядь! Ну что я за идиот?!

Отпускаю Стрекозу из своих объятий.

— Теперь сама, - вкладываю пистолет в её руки. В тот же момент глаза девушки расширяются.

— Тяжёлый.

— А ты как думала?

— Ну… В кино все так держат оружие, будто оно ничего не весит.

— Ха-ха! То кино, а это реальная жизнь. Давай, смотри сюда. Целься и пли!

Ева залпом расстреливает обойму. При этом умудряется не попасть ни в одну мишень, что совсем не удивительно. Нажимая на спусковой крючок, малышка каждый раз зажмуривается. Я ржу в голос, наблюдая за ней.

Тем не менее, опуская пистолет, Ева победно улыбается. Её совсем не парит, что она не сбила ни одной банки.

— Ну как? Полегчало? – забираю у девушки оружие.

— Да! – от избытка адреналина она бросается ко мне на шею. – Спасибо!

— Пожалуйста!

Мы смотрим друг другу в глаза. Так просто было бы прямо сейчас поцеловать Еву. Если не вкусить полностью, то хотя бы попробовать запретный плод.

Как назло Стрекоза часто дышит, приоткрыв губы. С трудом сглатываю слюну. Аккуратно отстраняюсь от девушки. Мог бы, дал бы себе пощёчину, чтобы протрезветь от русалочьих чар Евы.

Стараясь прогнать наваждение, спрашиваю по пути к машине:

— А теперь, снайпер года, расскажешь, что случилось на улице Пушкина? Чего вообще тебя туда понесло?

— Там офис Дамира. Сегодня в университете я узнала, что его отец будет совладельцем того самого завода, против строительства которого мы выступаем. А Арсаев мне даже ничего не сказал об этом. Кроме того, меня теперь все считают крысой и выгнали из движения.

— Почему?

— Ребята решили, что я сливаю информацию Арсаевым. Все же знали, что я с ним встречалась. Позавчера двоих парней из «зелёных» избили. Вроде как это сделали подручные отца Дамира. Ну и ещё то, что ты тогда вовремя приехал и отмазал меня от ментов, тоже показалось всем подозрительным.

— Так… И ты высказала это всё своему жениху. А он?

— Я ничего не высказала, потому что застала его с другой девушкой. Она прямо в кабинете делала Дамиру минет.

От последней фразы я поперхнулся воздухом. О, времена! О, нравы!

— Вот как… Что ж… Огорчения случаются, - бубню, подавляя желание выругаться трёхэтажным матом.

— Это не огорчение. Это предательство! – жарко возражает Ева.

— Всё равно, не принимай близко к сердцу.

— Он мне вчера предложение сделал! Кольцо подарил! И я, как дура, согласилась! Думала, Дамир любит меня.

Ого! Вот это уже интересно! Запутываюсь окончательно в попытке проследить логику в поведении девушки. Вчера вечером она выглядела, словно её пыльным мешком из-за угла огрели. А по идее, должна была прыгать от счастья. Любимый парень предложил пожениться! Это ли не мечта всей жизни?

Мне ничего не сказала, опять же, о наметившемся важном событии, хотя обо всём на свете болтает без умолку. Почему она промолчала о предложении?

Сегодня Ева узнала, что будущий муж ей изменяет. Но расстроенной её не назовёшь. Слёз тоже не намечается. Обычно женщины впадают в истерику, обнаружив, что благоверный суёт свой член, в кого ни попадя. Стрекозе же будто пофигу. Она больше печалится, что её выгнали из "зелёных", чем из-за измены любимого. Или не такой он был и любимый? Тогда зачем согласилась стать его женой? Непонятно.

— Не рановато ли ты замуж решила выйти? – произношу с иронией. - Тебе всего двадцать один год!

— А, по-твоему, в каком возрасте надо выходить? Когда тебе сто пятьдесят лет? – хихикает Ева.