– А, Лисин, по какому вопросу? – Не отрывая глаз от экрана компьютера, спросила Соболева. На меня пахнуло ядреной смесью духов с ощутимым оттенком свежего пота и мускуса.

– Марьванна, тут такое дело, – извлек из внутреннего кармана куртки сложенный вдвое листок стандартного формата и положил его на стол перед начальницей.

– Зарплату не повышу и не надейся! – Предупредила меня мадам перед тем, как взять бумагу в руки. Однако, ознакомившись с моим заявлением на увольнение, тут же посмотрела на меня укоризненно: – Вот скажи мне, Василий Петрович, чего тебе не хватает? Дежурства сутки через двое, работой особо не обременен, к тому же калым постоянный имеешь… Так, а это что такое? – Наконец-то меня разглядели. – Волосы покрасил, что ли? Кстати, тебе идет толика седины в шевелюре, помолодел, вроде как, и вообще на мужика стал похож.

Слова хозяйки вызвали ожидаемый интерес к моей персоналии со стороны присутствующих дам. Приглушенные разговоры на всякие интересные темы вдруг умолкли и все уставились на меня. На мое счастье, неожиданное омоложение эти клуши связали с покраской волос и на все прочие трансформации моей внешности не обратили внимания. Похоже, раньше просто не смотрели на пожилого человека, ибо тот ни разу не мачо, лишь теперь, благодаря словам Соболевой обратили на меня помолодевшего и такого красивого (Ха! ха!) внимание.

– А чо, – первой подала голос главная наперсница хозяйки и наш бухгалтер Галушкина Анастасия Александровна, – мужик-то ничо так, хоть и в возрасте. Я б его пригрела и приголубила…

Галушкина, по всей видимости, собиралась еще долго куражиться над инвалидом, однако её остановил начальственный окрик Соболевой:

– Остынь, Настя! Вечно ты со своими мужиками носишься, нимфоманка херова! Тут человек увольняться собрался, заяву написал. А кем я его заменю?! Кругом одни алкаши, да лентяи, а кто путный, так калачом не заманишь в чужом говне копаться! – И переведя волоокий взгляд на меня, мягким голосом взмолилась: – Ну Вася, я на тебя так надеялась. – И тут же, вопреки своему недавнему категорическому заявлению выдала: – Ну хочешь пятерку к окладу добавлю? Только оставайся. А?

Ага, тут на кону деньги, на которые я смогу купить весь Н-ск, еще и останется, а эта жадная сука к моей скромной двадцатке всего-то пять тысяч обещает прибавить. Не, на такое я не согласен. Да и вообще не за тем пришел.

На мольбы хозяйки с нескрываемой издевкой в голосе ответил:

– Спасибо, Марьванна, но от столь шикарного предложения я, пожалуй, откажусь.

Хозяйка от «пряника» перешла к «кнуту»:

– В таком случае, Василий, о своих левых заработках в нашем городе тебе придется забыть.

– Это как же? – Решил уточнить я.

– Твои же бывшие коллеги наваляют тебе за то, что перехватываешь у них калым.

Вот же сука! Тварь противная! А я-то прям так уж испугался, аж расхохотаться от всей души хочется прямо в наглые зенки директрисы. Напугала ёжика своей морщинистой (имел сомнительное удовольствие наблюдать на городском пляже) задницей.

– Не, я всё-таки увольняюсь.

– В таком случае с двухнедельной отработкой, – безапелляционно выдала взбешенная мадам.

На что я с издевательской ухмылкой на лице заметил:

– А вы ничего не попутали, Марья Ивановна? Может быть, забыли, что я работающий пенсионер, и по КЗОТУ имею полное право покинуть место работы по собственному желанию без каких-либо отработок. А ваша обязанность обеспечить все причитающиеся мне выплаты в самые кратчайшие сроки. Кстати, мною два отпуска за прошлые годы не отгуляны. – Повернувшись к Галушкиной глумливо заявил: Анастасия Александровна, вас прошу при начислении увольнительных не упустить этот момент из виду, иначе трудовую инспекцию натравлю. Долго будете «добрым словом» поминать Лисина Василия Петровича.