Мишка попробовал сначала в «Контактах», затем в «Журнале вызовов», но ничего не добился – аппарат на нажатия отзывался, но как-то хаотично, бестолково, и запускал совсем не то, что нужно.

– Ты не знаешь, нет тут рядом мастерской, где мобильники ремонтируют? – спросил он.

– Есть такая, на Сивцевом Вражке, – сказал Олег. – Только не поможет. Долго чинят. Несколько дней. Тебе ведь прямо сейчас надо?

– Ага. – Мишка кивнул.

Накатило желание заплакать, но он сдержался – не хватало еще раскиснуть, как девчонка!

– Симку вытащи, – посоветовал Олег. – Воткнем в мой. Позвонишь.

И он достал из кармана пухлый серебристый «Сименс», телефон тех времен, когда не было ни то что тачскринов, а даже полифонии, мобильного интернета и цветных экранов – Мишка видел такой, запыленный и забытый в ящике со всяким барахлом, когда с родителями ходил в гости к дяде Коле.

– Давай попробуем, – сказал он.

Но задняя крышка, всегда открывавшаяся легче легкого, на этот раз заупрямилась и сниматься отказалась. Мишка вспотел, пытаясь подцепить ее, чуть не сорвал ноготь, но ничего не добился.

– Ну что за дела! – с досадой пробормотал он, отгоняя желание швырнуть упрямый аппарат оземь, чтобы разлетелся на детали.

– Да ладно, оставь. – Олег спрятал свой раритет. – Ты не местный?

– А что, так заметно?

– Москвич мобильник в чужие руки не отдаст. Злой тут народ, подозрительный.

– Я тоже скоро стану злой и подозрительный. – Мишка перевернул сотовый, увидел, что тот заново отключился и возвращаться к жизни не собирается. – Ну и вот что мне теперь делать?

Олег воспринял вопрос буквально.

– Поехали со мной в Измайловский. На лыжах кататься. Ты правильный, сможешь.

Предложение выглядело так нелепо, что Мишка даже опешил, а последнюю фразу вовсе не понял. Какие лыжи, ему ведь нужно отыскать одноклассников, а для этого пойти в милицию и сказать, что он потерялся?!

А так ли нужно?

Даже если вдруг чудом его вернут к Анне Юрьевне и остальным, что его ждет? Ехидные взгляды Ереминой, язык Светки, сердитые реплики классной и постоянное ощущение, что он не на своем месте, что вместо него мог поехать кто-то другой, более достойный, тот же почти отличник Веденеев.

Очкарик, да еще и рохля, каких поискать.

А погода самое то для прогулки по лесу – не холодно, снег идет, но ветра нет.

– Святое дело, – сказал Мишка, понимая, что вот-вот, и согласится, сотворит очередную глупость за сегодня. – Только у меня нет ничего, ни лыж, ни ботинок… как я с вами поеду?

– Не вопрос, – Олег махнул рукой. – Все найдем. Ну что, двинули?

– Двинули. – Мишка обреченно кивнул.

Одной глупостью меньше, одной больше, какая теперь разница?

Новый приятель повел его прочь от Кремля, и вскоре красные башни со стенами исчезли из виду. В метро они проникли через удивительно безлюдную, уютную и маленькую станцию, рядом с которой стоял чудной памятник – высеченный из серого камня волк сердито рычал, шерсть на загривке стояла дыбом.

Олег не открывал рта, но Мишке постоянно казалось, будто тот что-то говорит.

Хотелось прислушаться, разобрать, что же такое произнесено шепотом, прямо в ухо, так что мочкой ощущаешь дуновение воздуха.

– Что ты сказал? – не выдержал он, когда они спустились по эскалатору и ждали поезда.

– Только то, что нужно, – ответил Олег.

Как это понимать, Мишка спросить не решился.

Вагон им достался особенный, не вагон даже, а настоящая художественная галерея на колесах: стены увешаны картинами, вон «Витязь на распутье», он еще в учебнике каком-то был, вон панорама древней Москвы, видны купола многочисленных церквей, вон портрет женщины в цветастом платке.