- Что? – замираю в ожидание ответа.

Кто такой Горюнов, я не знаю, в нашем городе есть человек с такой фамилией, но это точно не парень, с которым я провела самую лучшую ночь в своей короткой жизни.

- Я видел, кто тебя привёз, - хватает меня за плечи, отталкивает от себя и смотрит в мои заплаканные глаза. – Это ведь он?

- Нет, - поспешно мотаю головой.

- Он тебя по голове ударил? – будто не слыша меня, брат продолжает допрашивать.

- По голове? Нет, никто меня не ударил, - отвечаю я абсолютно честно.

Но как по щелчку пальцев затылок простреливает острой болью, я машинально поднимаю руку и нащупываю рану и вязкую, тёплую влажность.

- Не трогай! – кричит Артур и отбрасывает мою руку.

Я прищуриваюсь и пытаюсь вспомнить, что случилось и откуда у меня голова разбита. Филипп точно к этому не имеет никакого отношения.

- Нам нужно позвонить в полицию, - встав с дивана, Артур наматывает круги по комнате. – Чёрт! Они нам не помогут, - ругается сам с собой. – Заява на сына мэра, - нервно усмехается и чешет затылок. – Надо мной поржут всем отделением. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

До меня начинает доходить смысл его слов. Горюнов наш мэр и у него есть сын, но я понятие не имею, как он выглядит. Не имела, судя по всему.

Значит, Филипп постоянный гость нашего ресторана, сын нашего мэра. Господи!

- Надо в больницу тебя вести…

- Нет! – почти криком. – Пожалуйста, не надо, - молю его со слезами на глазах.

- У тебя голова разбита! - рявкает он в ответ.

- Это царапина, я, наверное, ударилась, когда во дворе упала…

- Не ври, Анна!

- Я не вру, - тихо говорю я.

Поднимаю руки, собираясь вновь закрыть ими лицо, но замечаю красные пятна. Осматриваю себя и понимаю, что у меня руки измазаны кровью. А ещё я в белой рубашке, и она точно не моя и не Артура.

Встаю на ноги, и брат забывает о своей злость и подхватывает меня под руку.

- Я в норме, - шепчу я ему и едва заметно улыбаюсь, чтобы смягчить ситуацию.

- Я вижу, - нервно кивает. – Мразь, животное, кто так делает, мать его!

- Артур… - пытаюсь я что-то сказать.

- Мажор, который думает, что ему всё дозволено, - словно он тут один, продолжает ругаться брат и помогает мне дойти до ванной комнаты.

- Артур, - смотрю на него.

- Сама справишься? – спрашивает он, открыв дверь.

- Да, - сипло отвечаю, и он выходит.

Несколько секунд смотрю на белую дверь, и к горлу снова подкатывает ком. Подхожу к ванне и включаю горячую воду, снимаю с себя испачканную рубашку и замечаю на своём теле следы от пальцев Филиппа. На внутренней стороне бёдер пятна, что напоминают о потерянной девственности. Поднимаю руку, касаюсь тёмных кровоподтёков на шее от его губ и невольно улыбаюсь. Но улыбка спадает с лица, когда вспоминаю сказанные им слова на прощание.

Забираюсь в ванну, подтягиваю колени к груди и даю волю слезам.

Я понимаю гнев брата, смотря на себя в зеркале, самой стало себя жалко. У меня всегда была нежная кожа, чуть сильнее надавить и всё - синяк. Но ведь это всё в порыве страсти, в тот момент я чувствовала лишь сладкую боль и возбуждение.

***

Несколько дней я не выхожу из своей комнаты, лежу то в кровати, то в ванной, и плачу. Постоянно лью слёзы. Брат носится со мной как с ребёнком. А я не могу ему сказать, что плачу из-за того, что Филипп воспользовался моей наивностью. Что он сломал мою мечту о принце на чёрной иномарке. Плачу из-за того, что злюсь на себя, потому что не могу его ненавидеть. Он мне по-прежнему нравится, а это неправильно.

За эти дни меня часто посещают мысли, что, может, если бы я не отдалась ему, то всё было бы по-другому. Было бы не так больно от его слов. И сразу же мысленно даю себе оплеуху. Ничего не может оправдать его поступок. На время меня отпускает, но потом всё по новой. Из-за чего я чувствую себя грязной шлюхой, коих у него десятки.