При этой мысли настроение у меня совсем скуксилось. Да и ужин кончился, и я поспешила проститься. Меня никто – включая, к сожалению, Дениса – не удерживал. Наоборот, он мне на прощание сказал вежливо, как обычной клиентке: «Хорошо отдохните, завтра обширная программа».

Когда я уходила, за столиком на двоих, где сидели, глаза в глаза, дед Радий и его бывший сослуживец, дым стоял коромыслом. Явилась водочка, пивко.

– Ты давай, за дедами своими проследи, – шепнула я на прощание Сеньке. – Особливо за Радием. Сам рассказывал, какой он у вас бывает, с выходом.

– Ага, дезертируешь с поля боя, – надулся Арсений. – И двух старичков на меня вешаешь.

– Ты мальчик, я девочка. И я сроду не подряжалась пьяных мужиков таскать.

В номере оказалось холодно. Я залезла под одеяло и стала просматривать фотки сегодняшнего дня: космодромская дорога сквозь пустыню, вывоз и вертикализация ракеты, заброшенный микрорайон из пятиэтажек среди пустыни. Покинутый старт с гигантскими молниеотводами и фермами. МИК с обвалившейся крышей и гигантские «кузнечики»-установщики для «Коршуна». Дом офицеров с заколоченными окнами и граффити. Разрухи и убытка на снимках оказалось явно больше позитива. Кое-что я запостила в инстаграм с фейсбуком с приличествующими и, по возможности, возвышающими отечественную космонавтику подписями. Потом нечаянно уснула.

Проснулась от холода. Нос и щеки заледенели. Часы на телефоне показывали час ночи.

Никто, конечно, и не подумал заменить мне неработающий обогреватель.

Что ж, как говорят старички Владислав и Радий (повторяя любимцев своей юности Ильфа и Петрова), спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Я вылезла из-под одеяла и пошла искать горничную.

Она сидела у нас на этаже, у себя в каморке, в окружении семи-восьми обогревателей, стопок чистого белья и верблюжьих одеял. Я вспомнила свою бедную ушедшую матушку и как она рассказывала: «При социализме главное слово было – смирение. Особенно перед младшим обслуживающим персоналом: продавцами, официантами, стенографистками, машинистками, администраторами. Перед ними следовало заискивать, за это ты могла получить от них самое лучшее». А я понимала, что попала сейчас, на Байконуре и в гостинице, практически в беспримесный социализм. И униженно попросила у служительницы работающий обогреватель. Моя кротость покорила ее. Она проверила агрегаты, выбрала лучший и даже помогла мне дотащить его до номера.

Я включила его, и в комнате ощутимо начало теплеть. Пощелкала каналами телевизора. Их было штук шесть, как при позднем социализме, и показывали все ужасно, с рябью и словно из-под воды. Я уставилась в незашторенное окно. Огромный плац, ограниченный с четырех сторон гостиницей, зданием Главкосмоупра, Домом офицеров и истоком местного Арбата, был ярко освещен. Куда-то вверх указывал неизбежный Ленин. На универмаге (тоже заброшенном и неработающем), которым начинался Арбат, помаргивали разноцветные лампочки иллюминации.

Вдруг я заметила, что огромное пустынное ночное пространство площади пересекают наискось знакомые фигурки.

По диагонали, из города по направлению к отелю, брели мужчина и женщина. Мужчина был явно навеселе, он что-то рассказывал и жестикулировал. Дама улыбалась.

Это, без сомнения, были Радий и Елена. Откуда они шли в два часа ночи?

Ведь первая, сославшись на усталость, отправилась отдыхать в половине девятого.

Второго персонажа я покинула, спустя полчаса после этого, выпивающим в ресторанчике с Талгатом. Где, как, зачем и почему они, спрашивается, объединились?