Он подошел к постели и вновь попробовал лечь. Но едва его голова коснулась подушки, тут же вскочил.

– Стук… – пробормотал он в сильнейшем испуге. – Кто там стучит? Кто смеет стучать? Копыта… опять эти копыта… я велю завтра повесить эту проклятую лошадь, если разыщу!

Лошадь? – насмешливо промолвила пустота. – Какая еще лошадь? Разве ты забыл, что у маршала Эрдана – конь?

– Ты не смеешь ничего говорить! Не смеешь! – прохрипел король. – А знаешь почему? А потому что тебя нет, вот почему! Тебя нет, и ты не смеешь. А я есть, поэтому я смею! А ты молчи… молчи, слышишь? Не то я ведь не посмотрю, что тебя нет, и все-таки прикажу отрубить тебе голову! Понял?

Пустота безмолвствовала. Король Эттон сидел на постели, взъерошенный, с полными ужаса глазами, и говорил сам с собой. Почти до самого рассвета. Лишь несколько утренних часов подарили ему тяжелый обморочный сон.

Так прошли еще три мучительных дня.

Король Эттон не спал ночью и не мог проснуться днем. Он все хуже понимал, что вокруг него происходит. И он больше не мог писать картины, совсем не мог. Ему даже находиться в своей мастерской было жутко. Одного взгляда на картину со шпагой было достаточно, чтобы его величество впал в ужас. Он так и не смог увидеть, где же на картине должна была располагаться неуловимая тень, зато теперь совершенно отчетливо мог себе представить руку, сжимающую эту шпагу.

Руку в маршальской перчатке.

Король Эттон даже хотел было уничтожить картину, но так и не осмелился подойти к ней достаточно близко. Незримая рука казалась вполне живой. Плотной. Король Эттон даже видел, как лоснится в свете свечи кожаная перчатка. Стоит ему приблизиться, и невидимый маршал наверняка воплотится, чтобы нанести удар нарисованной шпагой. Смертельный удар.

Что? Нарисованной шпагой нельзя никого заколоть? Это вы эльфов не знаете. Эльфы – они такие… чем угодно зарежут, не поглядят, что король.

Эттон долго думал, кого бы послать уничтожить страшную картину, но так и не нашел подходящего человека. Вот некому доверить, и все тут. Не герцогов же просить! А кого угодно другого… пойдут ненужные разговоры, только их сейчас не хватало. Еще сумасшедшим объявят. Эх, был бы рядом верный Тамб… предатель проклятый!

По этой же причине король так и не подыскал себе новую любовницу. Прежняя наверняка была агентом секретной службы, а то и вовсе шпионкой маршала Эрдана, но как узнать, не меняешь ли одну шпионку на другую? Как?

В голове мутилось, мысли мешались, необходимость быть постоянно настороже изматывала до крайности, до женщин ли тут? Конечно, когда спишь не один, не так страшно, но если есть шанс уложить с собой в постель врага… наверное, лучше вовсе спать не ложиться!

Нельзя не спать вечно. Даже если очень страшно. Даже если почти свихнулся от страха. Рано или поздно сознание не выдерживает и отключается. Король Эттон забылся тяжелым сном, едва коснувшись подушки. И во сне ему привиделся маршал Эрдан. А что еще могло ему привидеться?

Маршал въехал прямо в окно, верхом на своем белом скакуне.

Ты бездарность, Эттон! – загремел этот снящийся маршал Эрдан. – Ты абсолютное ничтожество как живописец! Ты даже не знаешь, где тень у шпаги!

– А ты… знаешь… знаешь? – заикаясь от страха, пробулькал трясущийся Эттон.

Не то чтобы ему это было так уж интересно, особенно в сложившихся обстоятельствах, просто это было единственным, что пришло в голову, – во сне он боялся маршала еще больше, чем наяву.

Конечно, знаю, – ответил маршал и, выхватив шпагу из картины, наискось перечеркнул ею грудь Эттона. –