– Квэнс шутит над кем угодно и над чем угодно. Но над своим искусством – никогда.

– Кто-нибудь из португалок?

– Исключено. Если она замужем, муж разнесет ей голову из пистолета. Если она вдова… хм, что ж, тогда всей Католической церкви лежать в руинах. – Резкие черты лица Струана сложились в усмешку. – Я использую все возможности Благородного Дома, чтобы выяснить, о ком он говорил. Ставлю двадцать гиней, что узнаю это первым!

– Идет. Если выиграю, я забираю эту картину.

– Черт побери, теперь, когда Брока на ней нет, она мне самому начала нравиться.

– Тогда сделаем так: победитель получает картину и мы попросим Аристотеля вписать в нее проигравшего.

– Идет. – Они скрепили сделку рукопожатием.

Внезапно раздался пушечный выстрел, и они посмотрели в сторону моря. В восточной части пролива появился корабль. Он словно летел над водой. Его прямые паруса – фок, грот, марсели, брамсели, бом-брамсели – надувались кверху, выпирая прямоугольными куполами из-под врезавшихся в них бык-горденей и рифов; натянутые как струна снасти пели на разгоняющемся ветру. Клипер с косыми мачтами шел крутым бакштагом, так что брызги летели через планширь с подветренной стороны и волна из-под кормы взлетала вверх, а над пеной, отмечавшей его путь, – белоснежной на бирюзовом фоне океана – морские чайки выкликали свое приветствие.

Опять громыхнула пушка, и с подветренного борта отделилось облачко дыма. Юнион Джек развевался на корме, «Лев и Дракон» – на бизани. Те из присутствующих на берегу, кто выиграл свои ставки, восторженно встречали корабль, потому что огромные суммы ставились на то, чей клипер первым дойдет домой и чей первым вернется.

– Мистер Маккей! – крикнул Струан, но боцман и сам уже спешил к нему с биноклем.

– На три дня раньше срока – рекордное время, сэр-р, – объявил боцман Маккей, улыбаясь беззубым ртом. – Ох, сэр, вы только гляньте, как летит. Это обойдется Броку в бочонок серебра! – Он заторопился назад.

Клипер Струана «Грозовое облако» вырвался из пролива и теперь, когда ему не нужно было лавировать, пошел прямо по ветру, быстро набирая скорость.

Струан приложил бинокль к глазам и поймал в фокус условные флажки, которые искал. Послание гласило: «Кризис не разрешен. Новый договор с Оттоманской империей против Франции. Разговоры о войне». Затем Струан осмотрел корабль: краска свежая, снасти не провисли, пушки на месте. И в углу фор-бом-брамселя он увидел небольшую черную метку – это был условный сигнал, который использовался только в крайних случаях и означал: «Важные депеши на борту».

Он опустил бинокль и предложил его Куперу:

– Не хотите взглянуть?

– Благодарю.

– Это называется бинокуляры, или бинокль – «два глаза». Резкость наводится вот этим винтом в центре, – пояснил Струан. – Сделан для меня по специальному заказу.

Купер посмотрел в бинокль и увидел кодовые флажки. Он знал, что сейчас весь флот пытается разгадать, что они означают. Каждая компания тратила немало времени и денег, чтобы заполучить ключ к шифру Благородного Дома. Бинокль оказался мощнее обычной подзорной трубы.

– Где я могу раздобыть партию этих штук?

– Сто гиней за бинокль. Год на поставку.

Хочешь – соглашайся, не хочешь – твое дело, с горечью подумал Купер, хорошо знавший эту интонацию.

– Идет.

В этот момент были подняты новые флажки, и Купер вернул бинокль Струану.

Второе послание содержало только одно слово: «Зенит» – это был особый код внутри основного шифра.

– На вашем месте, – сказал Струан, – я бы избавился от хлопка, закупленного вами в этом году. И побыстрее.