– А теперь отпустите меня, господа! – заныл мальчишка. – Я вам рассказал все, что знал… вы же мне обещали…

– Мало ли, что мы тебе обещали. – Сутулый выразительно переглянулся с напарником поверх головы мальчишки. – Никогда не верь тому, что тебе обещают!

И тут мальчишка завизжал так громко, что две горлинки, хлопая крыльями, взлетели со старой оливы.

Сутулый тип от неожиданности ослабил хватку, мальчишка нырнул под его руку, высвободив ухо, и, петляя, как заяц, бросился в дальний конец переулка – туда, где в просвете между домами синело море.

Коротышка дернулся было за ним, но понял, что это бесполезно, и махнул рукой.

– Черт с ним, – проговорил он, покосившись на своего напарника. – Пусть живет. Он, по всему видать, парень не болтливый. Напоминает меня в таком же возрасте…

– Только мертвые не болтают, – недовольно протянул сутулый. – Впрочем, черт с ним, нам все равно некогда за ним бегать – нам нужно найти ту женщину с гулета…

Оказавшись в каюте, Соня положила пластинку на столик у кровати. На вид ничего особенного – грязная пластинка, покрытая бурой коркой. Только необычно тяжелая для своих размеров. Соня поскребла ее ногтем, и тут же посыпались какие-то крошки и пыль. Она решилась и вымыла странную вещицу под краном с мылом, затем тщательно просушила. Вода в раковине была черная, и на полотенце остались грязные разводы. Соня покрутила пластинку перед глазами и протерла ее ваткой, смоченной французскими духами, больше ничего подходящего у нее не было. Духи почти кончились, а пластинка осталась какой была.

Соня и сама не понимала, для чего возится с этой безделушкой. Столько времени потратила и денег. Не в том она положении, чтобы долларами разбрасываться. Начальник еще, может, рассердится, что она в отпуск ушла накануне важного заказа, и вообще с работы уволит. С палубы уже слышался гонг на ланч, а Соня все не хотела признать, что мальчишка ее просто надул. Она перебрала косметичку и наткнулась на пузырек жидкости для снятия лака.

– Рискнем! – произнесла Соня вслух и расстроилась – от одиночества она уже стала разговаривать сама с собой, а это ни к чему хорошему привести не может.

Щедрой рукой она плеснула жидкости на пластинку, и через некоторое время от той отвалились многолетние наслоения. Соня протерла пластинку мягким полотенцем и обомлела.

У нее на ладони лежала тщательно сделанная вещица, отсвечивающая тускло-желтым. Судя по тяжести, золотая. Судя по тщательности обработки, ценная. Судя по толщине наслоений, старинная.

На пластинке была выгравирована какая-то хищная птица с развернутыми крыльями. Клюв у птицы был воинственно изогнут, глаз смотрел прямо на Соню. Кто такой – орел, сокол? Ну, неважно. Над птицей всходило солнце, и лучи его заливали весь верх пластинки. А под ногами у птицы располагалась неполная луна. И в самом низу шли какие-то странные буквы. Соня, как ни щурилась, не смогла увидеть, какой это алфавит. Ну, не латиница и не кириллица, это точно. Квадратные какие-то буквы, странные…

Гонг прозвонил второй раз, нетерпеливо, и Соне послышалось в нем негодующее – что, мол, такое? Вечно ты копаешься, одну тебя ждем… Она схватила пластинку и заметалась по каюте, думая, куда бы спрятать ценную вещь. И снова ее пронзило странное чувство – она не могла и не хотела расстаться с этой вещью.

Соня внимательно рассмотрела пластинку и заметила в верхней части небольшую дырочку. Очень кстати!

Она сняла с шеи золотую цепочку и продернула ее в дырочку на пластинке. Хорошо, что цепочка не самая тонкая, а то бы не выдержала. Соня ощутила, как странная вещь легла в ложбинку на груди, там, где у нее было довольно большое родимое пятно в форме четырехконечной звезды, и прислушалась к себе. Очень комфортно, не тянет, не давит, даже приятно ощущать некоторую тяжесть. Еще пластинка казалась теплой – так быстро нагрелась, что ли…