– Я тут вообще ни при чем. Это ваша дурацкая лиана их чуть не убила.

– А ты ее выпустила! Если не ты, то говори кто. Ты там одна на ногах была, когда я пришла. Значит, покрываешь сообщников!

Похоже, спорить бесполезно. Магистр Бастерс не слышит никого, кроме себя. Ну и ладно, все равно мы идем к ректору. Он, конечно, вряд ли рад видеть мою персону так часто. Но при нем я хотя бы смогу внятно все объяснить.

Но идти так далеко не пришлось.

Едва мы вышли из сада, как увидели Драмиэля Сарраха, идущего нам навстречу. Шел он так стремительно, что полы мантии развевались у него за спиной словно крылья.

– Что случилось? – он устремил пронзительный взгляд на меня, затем на преподавательницу. – Я получил сигнал бедствия по внутренней связи.

– Вирунсеттия чуть не убила двух студенток. Потому что вот эта, – Элегия ткнула меня в спину, вынуждая сделать пару торопливых шагов ближе к ректору, – выпустила ее из оранжереи!

– Пострадавшие живы?

– Пока да. Их забрали в лазарет.

Драмиэль вновь посмотрел на меня. На этот раз в его глазах не было и тени сочувствия.

– Это правда?

Брови ректора сошлись к переносице.

– Нет.

– Врет! Она была там одна, и на нее указала одна из девушек, – взвилась Элегия.

– Я спасла их! – рявкнула я, наплевав на боль в горле.

И тут же закашлялась.

– Что с твоим голосом? – ректор напрягся.

– Это как раз то, что я пытаюсь объяснить! – прохрипела между приступами кашля. – Я услышала крики и побежала к оранжерее. Ариана и Иния были уже там! Лежали в этой вашей…

– Вирунсеттии, – подсказал Драмиэль.

– Да! Эта дрянь опутала их и душила. Я всего лишь хотела помочь!

Он смотрел на меня так, будто не мог решить, верить мне или нет. Но если он не поверит, то тогда не поверит никто.

– Не думаю, что студентка Синичкина виновата, – наконец сказал он. – Она сама пострадала. Ей явно нужна помощь лекаря.

– Она притворяется! – возразила Элегия. – Вы не можете ее так отпустить, одна из девушек – младшая внучка эльфийского короля, да еще невеста кронпринца Айзена!

– Вот как…

Ректор напрягся. Ему явно не нравилось происходящее, но и открыто заступиться за меня он тоже не мог.

– Нам всем нужно успокоиться, – продолжил он. – Синичкина, идите в лазарет. Пусть лекари вас осмотрят.

– Но… – начала Элегия.

Он ее оборвал:

– Хватит. Бросаться голословными обвинениями недопустимо. Ваша “подозреваемая” никуда не сбежит, идемте, осмотрим место преступления.

– Там стекло кто-то разбил, – пискнула я с благодарностью.

Он ожег меня хмурым взглядом.

– Разберемся. Сама до лазарета дойдешь?

Я кивнула.

Больше не глядя на меня, ректор направился в сторону оранжереи. Элегия поспешила за ним. Я постояла, пока они не исчезнут за пышной зеленью живой изгороди, и потащилась в сторону лазарета.

Вскоре меня нагнали подруги. Пока они охали и ахали, не столько переживая за меня, сколько в красках описывая собственные ощущения, к нам присоединились и парни.

Меня забросали вопросами: что, как, почему? Всех жгло любопытство: что же случилось. Но у меня не было ни малейшего желания отвечать. Поэтому я стала сама задавать вопросы.

Путь к лазарету занял всего десять минут, но за это время я выяснила, что происходило вне сада. Оказалось, моих криков никто не слышал. А магистр Бастерс и дежурные, по-видимому, оказались рядом совершенно случайно. Они совершали обычный обход перед ужином, когда травница заметила, что возле оранжереи не горят фонари. Поэтому она туда и пошла.

Именно Элегия Бастерс подняла тревогу. Она передала сигнал лекарям и заставила дежурных оцепить остатки вирунсеттии, чтобы не пострадали другие студенты. Как выяснилось, это очень опасное растение. Но чем именно оно опасно – никто из моих друзей не знал, на первом курсе это не полагалось.