Да что она за мать такая?! Допустим, Василиса не бедствовала, это по одежде заметно, и сын при ней, а не в приюте, хвала небесам! Но это ровным счетом ничего не меняло. Мне хотелось зажать ее в углу и встряхнуть хорошенько, спросив, как она смела поступить со мной так. Но я понимал, что сцен устраивать не стоит.

Спокойствие, Кирилл, только спокойствие… Я смотрел, как Василиса уходила, прошел за ней, проследил до парковки. Девушку ждала машина с водителем. Я запомнил номера. Я все про тебя узнаю… Все! В прошлом она держала в тайне сведения о моей дочери, а теперь она хотела скрыть от меня сына?!

Не выйдет! Я получу свое. У сына должен быть отец.

Я так решил.

***

Василиса

— Добрый вечер, Василиса Арсеньевна! Пан Стефан просил передать, чтобы вы перезвонили ему! — сказал водитель сразу же, как только мы с сыном сели на заднее сиденье внедорожника.

— Спасибо, Ярек, — ответила на польском и достала телефон.

Нужно было позвонить боссу, Стефану Войцеховски, и обрадовать его, что в приюте все прошло гладко, без заминок. Почти все, сказала себе. Все, кроме Крестовского, будь он неладен! Стоило подумать о нем, как у меня задрожали руки. Сумасшествие какое-то! Спустя столько лет реагировать подобным образом на этого мужчину. Смешно, Василиса, соберись немедленно!

Я уже не та молоденькая глупышка, попавшая под чары обаятельного мерзавца. У меня есть сынишка, хорошая работа, собственная квартира в Варшаве и большие перспективы... Я всего добилась своим трудом и ни перед кем не обязана отчитываться за свои действия в прошлом, тем более, перед этим козлом.

Придурок самовлюбленный. Как обычно, только о себе и думает! Как он на меня смотрел, мамочки! Словно я голой перед ним вышагивала. Совершенно посторонних не стеснялся, при детях на меня пялился, раздевал глазами… У него совершенно отсутствуют понятия о совести, гад аморальный! Крупный, умелый, горячий и страстный гад, подумала, вспомнив нашу ночь.

Сравнения — прочь. Он — подонок, и думать о нем не стоило! Только убеждения не помогли.

Пальцы все так же дрожали, телефон выскользнул на пол.

— Я подниму, мамочка! — пообещал сын.

Пока Мирослав поднимал телефон, я бросила случайный взгляд в окно и вздрогнула. Мне показалось, что за углом здания стоял Крестовский! Высокий мужчина, спортивного телосложения. Костюм песочных тонов.

Крестовский?! Или не он?! Издалека было не разобрать!

По коже пробежали острые мурашки. Сердце в груди заныло… Крестовский любил одеваться в светлый. Светлый безумно шел его темным волосам и подчеркивал смуглую, красивую кожу. Неужели он следил за мной? От тревоги зрение немного подвело, поплыли разноцветные пятна. Из состояния ступора меня вывел голос сыночка.

— Держи, ма!

Мирослав протянул мне телефон. Поддавшись порыву, я крепко обняла сынишку и поцеловала его в рыжеватую макушку.

— Спасибо, солнышко!

— Ма, я уже большой, давай без телячьих нежностей? — проворчал Мирослав.

— Что-что?!

Я удивленно посмотрела на сынишку.

— Где ты успел такого нахвататься, скажи мне?

— По телеку слышал. У пани Яси шел фильм, и я немножко послушал.

— Ах, пани Яся, значит! — сощурилась я. — Я поговорю с ней о выборе фильмов для досуга. Больше так не говори, хорошо?

— Это плохие слова?

— Нет.

— У этих слов есть два смысла? — нахмурился Мирослав.

Сын говорил на двух языках и иногда уточнял: не означает ли слово что-то плохое, на втором языке?

— Нет. Просто я очень сильно тебя люблю, а когда ты так говоришь, получается, что ты не хочешь обнять меня в ответ, и это меня обижает.

— Не обижайся, я тебя сто тысяч миллионов раз подряд могу обнять! Можно?