— Девочка моя, — встаю и подхожу к ней, чтобы обнять и сказать, что её желание пока нужно отложить. По крайней мере, до того момента, пока она не повзрослеет и не поймёт меня.

— Не трогай меня! — восклицает и, скинув мою руку с себя, убегает наверх, в свою комнату.

Смотрю ей вслед и поджимаю губы от досады и лжи, которую скормила Алёне. Но она ведь тогда маленькой была, и я просто решила ей в форме сказки объяснить, почему у всех есть папа, а у неё его нет. Но кто же знал, что она запомнит. И свой план придумает, как его заиметь.

— Ты должна будешь ей однажды сказать, — тянет папа, так же, как и я, глядя на лестницу.

— Но не сейчас, — поворачиваюсь к папе, когда дверь в комнату Алёны закрывается с характерным хлопком. — Ей не понять, что я просто переспала с левым мужиком и потом оказалась беременной ею.

— Сложно всё же без одного родителя воспитывать ребёнка, — вздыхает папа, пока я сажусь на место Алёнки. — Поэтому я и не разводился с твоей мамой. Чтобы ты не чувствовала нужды в родителях.

— Лучше бы развёлся, — бросаю и скрещиваю руки на груди. — Пап, может, разрешим ей эти занятия по рисованию? Она всё же и правда талантлива.

— Куда ей, Милена? Она ещё ребёнок, чтобы так загружать свою жизнь занятиями и курсами. Да и ты знаешь её характер ревнивый.

— Знаю, — шепчу.

— Она не сможет учиться с другими детьми.

— Понимаю, — киваю. — Может, договоримся о частных занятиях с Громовым? Хотя, думаю, он не согласится. У него целая академия таких детей. Не будет он ради одной девочки так своё время тратить.

— Милена, — отец подсаживается ко мне поближе и заключает в объятия. У нас вообще в семье объятия — привычное дело. — У Алёны и без того кучу времени отнимают занятия. Математика, иностранные языки, танцы. Она ребёнок, и ей сейчас, в её возрасте, лучше наслаждаться свободой, а не нагружать себя. Ты пойми, я не против всего этого, но я хочу весёлую внучку, а не очередную заучку.

— Но она любит рисовать. Как и я.

— Может, тогда отменим какое-то занятие? Математику, например? — предлагает.

— Нет, — мотаю головой. — Она опять будет жаловаться, что глупая, если его отменить. Ты что, забыл апрель этого года, когда преподаватель заболел? Иностранные тоже нельзя отменить. А танцы… С её активностью они самое то. Отменять ничего не будем!

— Не знаю я!

— Ну, пап, — складываю ладони в жесте мольбы.

— Ладно, — вздыхает отец. — Пробный месяц ей дадим! Но если я увижу, что она устаёт и не справляется, то мы отменим художку! Договорились?

— Отлично! Спасибо, папуль! — тянусь и целую его в щёку. — Пойду Алёну обрадую! — уже поднимаюсь, чтобы уйти, но отец ловит за руку и останавливает.

— И скажи ей, что я не со зла такой строгий! Просто я не хочу и из второй своей девочки сделать заучку. Вот мать тебя в детстве этими занятиями только и нагружала! В итоге что? Сидишь целыми днями дома! Зато умная!

— Пап! — цокаю языком.

— Иди уже! — отсылает меня засмеявшись. — Но как уложишь Алёну, приходи ко мне! Выпьем по бокальчику вина и обсудим новый график моей внучки. Нужно понимать, кто её будет на занятия водить.

— Точно не ты, — поджимаю губы. — Это ведь в моей академии будет, а я не хочу, чтобы они знали, чья я дочь. И чья внучка Алёна.

— Но ты ведь не всегда сможешь, — резонно отмечает, и я возвращаюсь на своё место.

— Ну, есть один вариант, пап, — хитро начинаю. — Но он тебе может не понравиться.

— Говори!

— Ты же помнишь историю про дедушку Тихона? Которого мы к нам на фабрику устроить решили. Так вот… Он ладит с Алёной. Может, его Алёне временно сиделкой возьмём? Ему ещё кое-какие процедуры надо закончить. И на фабрику он поехать пока не может. Но и лежит он в больнице ради одной процедуры в день. А так бы…