После его ухода, она два дня проклинала отца. Постоянно повторяла популярную фразу: «Я ему отдала свою молодость, всю себя! А он скотина неблагодарная!».

Я утешала ее, плакала с ней ночами и пыталась ненавидеть отца. А потом все пошло, как по хорошо накатанной дороге. Постоянные мамины «посиделки» стали привычными, будто так и должно происходить. “Мне нравится моя жизнь и я не хочу ничего менять”, - говорила она, когда я снова поднимался острый вопрос.

В палату заходит седоволосый мужчина в белом халате. Поправляет очки, внимательно смотрит на меня, затем интересуется о самочувствии:

- В ближайшее время вам нужен покой, - выносит свой вердикт. – Нужные лекарства я пропишу – бубнит и переводит взгляд на моего нового знакомого, слегка приспуская очки.

- У меня репетиция.

- У вас перелом ребра, - строго подтверждает врач.

Сжимаю ладони в кулаки. Все! Все против меня. Какие лекарства, какой покой, у меня другие планы и новые произошедшие изменения никак в них не вписываются.

- Я зайду еще вечером, - покидает палату и мы снова остаемся вдвоем. Другие аккуратно застеленные кровати, стоящие рядом с моей - пустуют. Кирилл смотрит мне прямо в глаза и продолжает улыбаться.

- Ты есть хочешь? - переводит взгляд на мои босые ноги, которые выглядывают из-под клетчатого одеяла. – Слушай, а обувь тебе не помешает…

7. Часть 8

Глава 11

Это бы самый вкусный бутерброд, который я когда-либо ела. Хотелось съесть еще один, но как-то стесняюсь. Боюсь, что он подумает, что слишком много ем. Ем, ем никак не наемся. На три дня вперед. Даже боли не чувствую, хотя бок продолжает ныть.

- Как тебе лосось? – он прерывает мои мысли.

- Кто? – удивленно вскидываю брови и резко перестаю жевать.

- Малосольное филе рыбы, которая у тебя сейчас на бутерброде.

- Ммм… Ничего вкуснее не ела, - поднимаю большой палец вверх. – Спасибо! Очень вкусно. Мягкий хлебушек с тонко-тонко нарезанными ломтиками нежного розового мяса рыбы и колечком свежего огурчика. Оказывается как мало нужно человеку для счастья, всего лишь немного вкусной еды.

Смотрю то на него, затем снова на бутерброд.

- В следующий раз пиццу закажем, Неополетанну.

- Кого? – широко распахиваю глаза. Нет, что такое пицца я знаю, но хотелось больше подробностей. Пышная ли? Много ли сыра, который так и тает во рту. Или больше томатного соуса? С колбасой, грибами и маслинами?

- Что тоже не пробовала?

- Неопалетану нет, - легко улыбаюсь ему в ответ. – Пробовала пиццу, на дрожжевом тесте, когда сама готовила. Называется: «Слепила из того, что было в холодильнике».

- Ты точно из лесу вышла.

- Не смеши! Бок болит, - снова не скрываю улыбки. Он веселый. Возится со мной, еды принес столько, на все хирургическое отделение хватит. А еще у него такие глубокие глаза, в которые хочется смотреть безотрывно. Бездонные, карие и очень-очень красивые.

- Ты не рассказала, как ты оказалась на дороге?

- Случайно. Почему интересуешься?

- Интересно.

- Это не ответ.

- А что тогда?

Наш разговор заходит в тупик. Он отвечает коротко, быстро, словно загоняет в ловушку. Умен… Явно не привык, чтобы его вопросы так и остались висеть в пустоте.

Это мне нравилось. Нравилось, когда раздавался его бархатный смех, когда потирает свой волевой подбородок, затем переводит взгляд на меня.  Мне нравилось смотреть на него сверху вниз, разглядывать его идеально-начищенные лакированные туфли итальянского бренда, смотреть, как он поправляет золотистые запонки на рукавах, изредка хмурит широкие брови.

- Слушай, мне бы сбежать, отсюда, хотя бы на часик? – У меня действительно сегодня репетиция. Моя первая репетиция. Это очень важно для меня. Понимаешь?