Только я была безэмоциональна. Он убил мои эмоции. Убил.

— Она похожа на тебя. Даже нос с горбинкой твой.

— Ты хочешь обсудить горбинку моей дочери?

— Она и моя дочь тоже. Я хочу ее увидеть.

— Ты ее увидишь, когда тебя выставят неблагополучным отцом и отнимут грудную дочь.

Он вздохнул, прикрыл глаза и прошептал одними губами дуа.

Пусть все будет как раньше.

Но как раньше это когда? Когда мы поженились? Когда я узнала о планах его семьи и сблизилась с ним? Или когда я забеременела и попросила развод?

Я молилась лишь об этом. Чтобы было как раньше до встречи с этим мужчиной. Но мои слова Аллах не услышит и не исправит прошлое. Моя судьба предначертана, и я должна была справиться с ней.

— Мне жаль, что так вышло, но ты должна понять, что я ничего не знал. Даже не знал, что родилась дочь, а не сын.

— Жаль? Тебе жаль? — зацепилась я за слова. Наверняка Иман проснется, но эмоции так сильно захватили меня, что я отстранилась от реальности. — Жаль, что я была в полном забвении? Что забыла о жизни? Существовала эти проклятые три месяца? Не жила, а существовала!

— Я не знал, что дядя Ибрахим отнял ее после развода. Я вообще не знал о разводе, ты понимаешь? — он приблизился на шаг.

— Но ты и не забрал документы. Ты не сказал Хусейну отменить процесс, довел до суда, уехал. Ты накричал на меня. Снова накричал и прогнал. Ты снова оставил меня одну с проблемой.

— И Всевышний сполна наказал меня.

— Ты вышел из тюрьмы, Аллах слишком благосклонен к тебе.

— Это лишь домашний арест. Мне еще не вынесли приговор.

— Неважно. Аллах всегда щадит мужчину больше, чем женщину. Преимущество мужчинам, подчинение — женщинам.

— Вместе с преимуществом всевышний дал нам ответственность. За себя, за своих жен, братьев, сестер. За всех.

— А ты справился с ней? Справился со своей ответственностью?

Он не изменился в лице. Такой же непроницаемый, безэмоциональный. Но я чувствовала его злость, его ярость. Она распространилась на всю гостиную, на весь особняк. Если в прошлой жизни я бы испугалась, постаралась бы спрятаться в комнате, в гардеробной или сбежать от мужа, то сейчас я стойко смотрела в его непроницаемое чистое золото в глазах, омраченное темными пятнами, и удерживала контакт.

Наверное, за эти месяцы мы впервые оказались наравне. Без чувств. Без лишних слов. Только факты, только действия. Как равноправные партнеры. Как европейцы, которых он так презирал.

— Джахид предложил уехать. И я последую его совету.

— Я не отпущу тебя, — жестко отрезал Карим.

— Что?

— Не отпущу…

Я не заметила, как Карим оказался слишком близко ко мне. Его частое дыхание опустилось на мое лицо. Аромат тела был не таким знакомым: пропитанным посторонним запахом: но я ненароком вдохнула его. Впитала в себя. На какое-то мгновение я потеряла контроль, а он…

Карим воспользовался моментом и прижал меня к своему сильному телу, а затем… жестко впился своими губами в мои.

12. Глава 12

Так предначертано…

Я так часто слышала эти слова, что впитала их в свой разум. Для меня это казалось нормой. Аллах с самого рождения знал, сколько дней нам было отведено, какая у нас будет судьба, сколько детей я рожу, когда выйду замуж.

Аллах всемогущий, всевидящий. Он знал все ответы на вопросы. И только мы, смертные, не знали ничего о нашем будущем.

Но, казалось, это самое будущее готово было предстать передо мной, когда губы бывшего мужа коснулись моих. Как и в прошлом: властно, резко, покусывая кожу и вызывая дрожь во всем теле.

Как бы я не отрицала, но этот поцелуй вызвал внутри меня что-то живое. Какие-то эмоции, кроме злости. Что-то теплое, светлое, о чем я позабыла за три месяца апатии и одиночества. Наверное, так писали в любовных романах европейских авторов. Писали о любви к человеку и о судьбе. В отличие от книг, я была четко уверена, что это не любовь. Это ненависть, ярость, презрение, возможно, банальная тоска по сильному телу или ностальгия по прошлому.