– Что это? – спросил он.

– Набалдашник для балясин на перилах, – пожал плечами Джинн. – Или для столбиков кровати. Или для каминной решетки. Или детский волчок. А может, верхушка для ворот. Или что угодно еще.

Арбели засмеялся, внезапно почувствовав внутри странную легкость.

– Пора нам расширить наши горизонты, – сказал ему Джинн и, натянув куртку, скрылся за дверью.

На улице уже стемнело, а Арбели все сидел за верстаком в лавке, разглядывая драгоценный шар при свете лампы. В глубине души он ждал, что волшебство рассеется, точно морок, – но шар никуда не девался, все так же приятно и увесисто холодя его ладонь.

«Расширить наши горизонты». Им понадобится больше места. Целый этаж в фабричном здании, если получится. Новое оборудование, кузнечный горн лучшего качества. И что-то вроде тайной комнаты, где Джинн мог бы без посторонних глаз творить свою магию. Они, конечно, могут назвать ее секретом фирмы, но любой владелец помещения тут же начнет что-то подозревать. Нет, лучше уж сразу приобрести помещение в собственность, хотя, конечно, это невозможно. Или все-таки возможно?

Арбели вытащил из ящика стола свой гроссбух и открыл его на цифрах, которые заставили бы всех соседей ахнуть: то был результат долгой и упорной работы, умеренности в привычках и сияющей искры удачи, которая ворвалась в его жизнь, когда он откупорил старинный медный кувшин. У его партнера цифры были примерно такими же – он как-то сунул в них нос и потому знал это. И тем не менее даже их объединенных капиталов все равно не хватило бы, все это были пустые мечты – но даже просто представить это…

В какой-то момент голова его упала на гроссбух; когда он снова открыл глаза, в окна било солнце. Арбели встал, проморгался. В животе у него заурчало. Что он до сих пор делает в лавке?

Взгляд его упал на ажурный шар, и он вспомнил.

Он осторожно убрал шар в ящик и вышел на улицу. Там уже кипела обычная утренняя жизнь, по тротуарам спешили по своим делам соседи. Пожалуй, он заглянет к Фаддулам на чашечку кофе. И перекинется парой слов с Мариам, если та не будет занята.

Едва он переступил порог кофейни, как Мариам подхватила его под руку, точно поджидала у двери.

– Бутрос, – воскликнула она, – вы ведь умеете играть в нарды, да?

И, не успел он опомниться, как она уже увлекла его к столу, за которым в одиночестве перед доской для игры в нарды сидел один из местных завсегдатаев. Его обычный соперник сегодня не пришел из-за разболевшегося некстати зуба. Арбели, которого нельзя было назвать большим любителем нард, проиграл три партии кряду, в то время как его соперник пространно жаловался на своего зятя, ленивого недоумка, который целыми днями курил кальян, а на заработки вместо себя отправлял жену. А теперь ей грозило остаться без работы, потому что она работала на кружевном производстве в Амхерсте – Арбели же слышал про Амхерст? Да, это фабричное здание на углу Вашингтон- и Карлайл-стрит. Ну так вот, октябрьская Паника[5], похоже, сильно ударила по его владельцу, и теперь он вынужден распродавать свои активы за бесценок. Амхерст, без сомнения, приберет к рукам какой-нибудь бездушный толстосум, который немедленно вздернет арендную плату. Как жаль, сказал он, передвигая фишки по доске, что так мало зданий в Маленькой Сирии принадлежат настоящим сирийцам, это пошло бы очень на пользу местным предприятиям….

Арбели вскинул глаза от доски. Мариам наблюдала за ним из дальнего угла, и на лице у нее играла торжествующая улыбка.

Весной 1908 года старейшины синагоги на Форсит-стрит собрались на тайную встречу, чтобы обсудить проблемы равви Альтшуля.