Задержав дыхание, вижу через щелку как в раздевалку вваливается шумная толпа пацанов… с ходу начинающих стягивать с себя спортивки. Ой... Нет. Мне на такое смотреть ещё нельзя, я ж несовершеннолетняя!

Залитая румянцем жмурюсь, но почти сразу чувствую, как кончики пальцев теряют связь с прохладной щеколдой. Дверца распахивается, и я нос к носу сталкиваюсь с удивлённым Чернышевским. Да и не только им. Все уже успели оценить моё идиотское положение.

Оу... Рина, давай-ка срочно выпутывайся.

— Ой, а это что, не Нарния? Ошибочка вышла. Мне на следующей, значит, — с глупой улыбочкой прячусь обратно за скрипящей створкой.

Не. Не прокатило. Про меня не забыли. Ладно. Придётся по-другому. Когда ко мне вежливо стучатся, грациозно выпадаю из убежища, жестом фокусника вынимая любимый карманный блокнотик из заднего кармана джинс. И ручку. Всё своё ношу с собой.

— Ладно, а теперь серьёзно. Мальчики, расскажите: как часто у вас проходят тренировки? Сколько часов в день? В ближайшее время будут ли новые соревнования? Какие планы на будущее? Собираетесь и дальше заниматься в этом направлении или это лишь школьное увлечение? — со скоростью пулемёта выплёвываю я первые пришедшие на ум вопросы. А на меня по-прежнему смотрят как на Мэри Попинс, спустившуюся с неба на зонтике. — Что? Я собираю материал для статьи.

— В шкафу? — насмешливо уточняет Вадик.

— Лайфхак журналистов. Ну так что? Или вы не готовы сейчас отвечать? Устали, наверное? А... Тогда я зайду позже, — шустренько, но плавно пячусь задним ходом в сторону выхода.

— Осторож... — предупредительно вскрикивает Чернышевский, но поздно. Разворачиваюсь и врезаюсь лбом в одну из распахнутых дверок. Ауч. Прям слышу как птички зачирикали, вырисовывая восьмёрки вокруг лица.

— Без паники. У меня голова пуленепробиваемая, её так просто не возьмёшь, — шикаю через боль я, потирая ноющее место и уже чуть не со всех ног сконфуженно ретируюсь из раздевалки под дружный мальчишеский хохот.

— Чё они там гогочут? — озадачилась Рита едва меня заметив.

— Анекдот понравился, — отмахиваюсь я. — Валим пока они не вышли просить добавки, я других шуток не знаю, — беру подругу под локоть и торопливо увожу нас обеих к выходу. Главный коридор пуст как никогда. Кроме охранника ни души, даже как-то неуютно. Забираем одиноко висящие на вешалках куртки, прощаемся с Виктором Петровичем на вахте и выходим на улицу.

— Ну так как? Надыбала что-нибудь? — спрашивают меня, попутно заказывая через приложение такси.

— Да нифига. Только идиоткой себя выставила, — что особо сильно меня не заботит. Ну повеселила народ, чем плохо? А вот то, что ничего не разнюхала — это реально косяк. — Попробовать что ль в понедельник ещё раз?

— В понедельник у нас йога.

— А, ну да... Тогда в среду. Только пораньше, чтоб времени больше было.

— Слушай, ты б не заигрывалась. Не дай бог у них что пропадёт, на тебя первую все пальцем тыкать начнут.

— Не будь пессимисткой. Я ж невинный аленький цветочек, кто на меня подумает? Если что, я умею плакать и вызывать жалость, — застёгиваю молнию до самого горла. Апрель месяц, а продувает как февраль. — Ну что, вечеринка? Тынц-тынц?

— Да чёрта с два! Знаешь, что предки удумали??? Брата пригнали мне в няньки! Велели караулить, блин. Из дома теперь только до крыльца и получится выйти.

Ой. Это нехорошо. У меня с отцом в таких делах проще: клубы, вечеринки, ночёвки — это не запрещается. Главное, раз в два часа отзваниваться информируя, что доча ещё жива и более-менее соображает. Ну и перегаром наутро не вонять, но тут вообще проблем нет. Я всё равно не пью. И пока не разу не накосячила, чтоб оказанный мне лимит доверия дал трещину.