Три года он отработал в Москве, в министерстве. Хотелось в командировку, на живую оперативную работу. Пусть не в Европу. В конце концов, есть в мире и другие страны, кроме европейских. Тем более что за плечами у него были два длительных выезда за границу: вполне успешная работа в Англии, да и в Голландии он кое-что полезное успел сделать.

Но начальство молчало. Правда, после обращения руководителя разведаппарата в Голландии полковника Студеникина к генералу Ивашутину ему все-таки присвоили звание полковника. Словом, третью звезду на погоны дали, но за границу не пускали.

Прошел еще год… И вот однажды Глухов встретил по дороге в столовую начальника 1-го европейского управления генерал-лейтенанта Бориса Дубовича. Поздоровались.

– Ты, Владимир Алексеевич, зайди ко мне. Мы получили материалы из Голландии, из тюрьмы… – сказал генерал.

Глухов понял: пришла агентурная разработка. Действительно, голландская резидентура добыла копии его допросов, из которых было видно, что вел себя советский разведчик мужественно, не дал в руки контрразведчиков никакой, даже самой мелкой информации. А своих доказательств у контриков не было: схватили, надеялись сломать, запугать, да не вышло. Не на того нарвались.

После этого все подозрения с полковника Глухова сняли, и вскоре ему предложили командировку в Китай. Он отказался. Не чувствовал себя готовым к работе в этой стране.

А в мае 1970 года Глухов получил приказ: убыть в Каир на должность советника начальника Управления разведки вооруженных сил Египта.

«Военной разведкой, – вспоминал Владимир Алексеевич, – руководил генерал Мехрез. Человек очень сложный. Да и обстановка, как внутренняя, так и внешняя была не простая. Еще памятна была для египтян разгромная шестидневная война 1967 года. Израильтяне наносили авиационные удары по мирным объектам. Египетские войска отвечали артогнем.

А тут еще в сентябре скоропостижно скончался президент Египта Гамаль Абель Насер. Его последователь Анвар Садат повел совсем другую политику».

В первые месяцы работы отношения полковника Глухова и генерала Мехреза не складывались. Генерал, по сути, вел двойную игру: да, он признавал советского советника, но к делам разведки его не подпускал. Пришлось поговорить с Мехрезом по-русски, может, и не совсем дипломатично, но откровенно и прямо. Как ни странно, но после этого разговора отношения не испортились, а наоборот, укрепились. Начальник разведки стал больше доверять советнику. Владимир Алексеевич, с его опытом и знаниями, тоже оказался весьма полезным.

Два года работал Глухов в Египте. Когда срок командировки закончился, вернулся в Москву. Его оставили в Центре, в 4-м управлении, на египетском участке.

За год до ввода советских войск в Афганистан Владимира Алексеевича направили в Кабул. Должность – советник начальника Генерального штаба по разведке. По прибытии его принял Хафизулла Амин, побеседовал и попросил прочитать ему несколько лекций по ведению разведывательной работы. Прочитал. На этом лекционная деятельность закончилась.

В Гардезе начальник штаба афганской дивизии во главе с офицерами пытался поднять мятеж. Заговор был раскрыт, бунтовщиков схватили. Полковник Глухов срочно вылетел в Гардез.

«Приехал я к командиру дивизии, – вспоминал о тех днях Владимир Алексеевич. – Спрашиваю его: где арестованные? В подвале сидят, мы их пытаем, пока не заговорят. Слышу во дворе работает трактор, копает траншею. А это что? Мы решили их вывести ночью, забить камнями и закопать. Волосы дыбом встают. Полнейшее нарушение закона. Своей рукой написал проекты приказа комдива о создании следственной группы. Отправил телеграмму в Генштаб, чтобы остановли расправу».