– Меня только МУР забирал, но у МУРа совести хватит не портить людям праздник.

Он персонифицировал это серьезное подразделение милиции. Говорил о нем, как о живом человеке. Позже я узнал, что Валериан Кандиано был знаменитым муровским опером, погибшим от бандитской пули.

Московские воры гордились тем, что их задерживали сотрудники МУРа. Если тебя брала Петровка, значит, ты не сявка, а солидный блатарь. И это еще больше укрепляло авторитет серьезного урки.

Слава Московского уголовного розыска началась со знаменитого дела об ограблении Патриаршей ризницы в Кремле в январе восемнадцатого года. Правда, тогда эта служба называлась Московской уголовно-разыскной милицией.

Но это не меняет главного.

Об этом ограблении века писали и снимали фильмы достаточно часто. Но всегда забывали о человеке, практически раскрывшем это дело, о надзирателе Саратовской сыскной полиции Иване Свиткове.

Из ризницы были похищены изумруды, бриллианты, сапфиры, Евангелие 1648 года в золотом окладе с бриллиантами, Евангелие XII века, золотая чаша весом тридцать четыре фунта, драгоценные панагии, жемчуг. Оклады из золота и многокаратных рубинов. Короче, взяли на тридцать миллионов золотых рублей, по тем временам сумма астрономическая, на самом деле многие вещи были бесценными.

В Москве как раз развернулась кампания по увольнению из милицейского аппарата бывших полицейских. В уголовный розыск пришли матросы, рабочие, привлеченные романтикой гимназисты. О том, как ловить обнаглевших урок, они имели самые смутные понятия.

Я много читал документов и публикаций о том времени, где основной упор делался на то, что уголовно-разыскная милиция была укреплена членами ВКП(б), поэтому она так хорошо и работала. Но сыщик – это профессия, на которую партийность не влияет и которой только мешает.

А в Саратове все было как прежде. Местным розыском руководил опытный сыщик, гостиницы, трактиры, барахолки, малины были оперативно прикрыты, агентура давала ценные сведения, машина уголовного сыска работала так, словно никакой революции вовсе не было.

Поэтому Свитков и получил информацию, что двое перекупщиков пытаются продать крупную партию золота и драгоценных камней. Когда Свитков арестовал барыг, то с удивлением отметил, что все ценности явно церковного происхождения. Об ограблении Патриаршей ризницы он ничего не знал, так как сводка по этому делу в подразделения уголовного розыска республики не поступала, а была отправлена только в местную ЧК. Ну а там были слишком заняты борьбой с буржуазией, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Барыги сдали человека, продавшего им золото. Это был некто Самарин, проживавший в добротном доме неподалеку от центра.

Опытный сыскарь поднял старые донесения секретных сотрудников и выяснил, что дом этот приобрел известный московский вор Костя Полежаев по кличке Костя Фрак.

Полежаев был арестован, при обыске у него нашли много ценностей из Патриаршей ризницы.

Но в ту же ночь Полежаев в камере повесился.

Свитков связался с Москвой и узнал об ограблении века. Он с ценностями под надежной охраной выехал в столицу.

Константин Полежаев принадлежал к самой известной в Москве воровской семье. Его отец и три брата считались в уголовном мире России «иванами».

Свитков вместе с сотрудниками московского розыска накрыл в Краскове дом, в котором жил, естественно под чужой фамилией, младший из знаменитого воровского клана – Дмитрий Полежаев.

В доме нашли много похищенных из ризницы предметов и два драгоценнейших памятника культуры – Евангелия.