Если Розамунда коснулась мужчины робко и осторожно, то экономка, напротив, не церемонилась: сунув под одеяло свою натруженную руку, она пощупала его грудь.

– Да, ему лучше, – объявила она вскоре. – Видимо, алкоголь уберег его от переохлаждения. А теперь, – сказала она, тяжело поднимаясь на ноги, – я принесу вам чай, миледи.

Розамунда тоже встала. По сельским меркам, было уже поздно. Милли так и вовсе давно храпела.

– Мы с Милли ляжем где обычно, но, мне кажется, его тоже нужно перенести в постель. – Она взяла чашку чая и взглянула на неподвижное тело у очага. – Как вы думаете, когда он очнется?

– Полагаю, он проспит всю ночь, миледи. Вы хотите положить его в спальне?

Розамунда вздрогнула, только сейчас догадавшись, что это противоречит правилам приличия – предоставлять бродяге такие удобства. Она снова взглянула на незнакомца. При всей его приятной наружности нельзя было понять, к каким слоям общества он принадлежит. Не исключено, что они подобрали отпетого мерзавца. Впрочем, ей почему-то в это не верилось. И дело не только в улыбчивом лице…

Внезапно ее осенило – руки! Они лежали под одеялом, но она успела разглядеть его холеные руки, не привычные к тяжелому труду, с аккуратно постриженными и ухоженными ногтями. Конечно, он здорово перепачкался в канаве, но по всему видно, что прежде он был чист и опрятен, как любой приличный джентльмен.

– В спальне, – твердо повторила она. – Мы с Милли за ним приглядим. Я не хочу обременять вас лишней работой.

– Вы думаете, она вам поможет? – Миссис Акентвейт метнула презрительный взгляд на храпевшую горничную.

– Она просто устала. И замерзла, хоть и была закутана в шаль.

– Да, ее мама была точно такой же. Боюсь, толку от нее не будет.

– Должна же она у кого-то работать, а я не требую особого ухода.

Экономка пожала плечами:

– Оставьте его здесь, внизу, миледи. Перебьется и на полу. К тому же у огня тепло.

– Когда наверху есть кровати? Не слишком-то гостеприимно!

Настойчивость Розамунды могла показаться несколько странной, но она исходила из следующих соображений: несомненно, спасенный благородных кровей, и ему не место среди прислуги. И потом, он был ее находкой, и ей хотелось уложить его в спальне наверху, чтобы иметь возможность самой о нем заботиться.

– А может, он не привык к хорошей постели? – возразила женщина с йоркширским упрямством.

Розамунда, надо сказать, тоже была йоркширкой.

– Тогда она покажется ему еще приятнее, не так ли?

Миссис Акентвейт покачала головой:

– Вы слишком мягкосердечны, Рози Эллингтон, – и слабо улыбнулась.

Экономка не случайно назвала госпожу детским именем. Когда-то Розамунда и Диана носились на лошадях по округе, и зачастую их проказы кончались плачевно. Местные жители поднимали девчонок с земли, отряхивали от пыли, а в особо серьезных случаях отправляли домой – пусть понесут заслуженное наказание.

И вот теперь Дина и Рози снова угодили в переплет. Вот только Дина осталась в Харрогите, не желая иметь дело со своей трусливой кузиной.

Между тем пришли мужчины, и миссис Акентвейт подала им чай и холодный пирог. Розамунда поужинала вместе со всеми. Экономка тем временем сняла со стены длинную грелку.

– Пойду приготовлю постели.

– Я сама, миссис Акентвейт, – вскочила Розамунда. – Милли мне поможет.

Она потрясла спящую горничную.

– Я, кажется, задремала, миледи?

– Только на минутку. Помогите мне приготовить постели. У миссис Акентвейт своих дел хватает.

– Хорошо, милочка, – сказала горничная, потягиваясь, – сейчас согрею кирпичи.

И вот Милли потащила тяжелую грелку наверх. Розамунда шла следом. Они направились в главную спальню, где обычно останавливались Розамунда и Диана. Госпожа дала четкие распоряжения, но Милли передвигалась по комнате со скоростью улитки. В конце концов Розамунда не выдержала и взялась за дело сама: