«О чем я думаю? – спохватилась Розамунда. – Он ведь уже согласился! Зачем его соблазнять?»

Она пошла на кухню. Здесь вовсю кипела работа. Из кастрюль валил пар, от очага тянуло ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного бекона. Стройная молодая служанка деловито мыла тарелки, оставшиеся после завтрака мужчин. Как видно, слуги уже поели и разошлись по своим делам. А миссис Акентвейт тем временем мощным кулаком месила тесто в огромном горшке.

– Вы рано встали, миледи. Подождите минутку, Джесси накроет вам в комнате для завтраков.

Сев за стол, Розамунда откликнулась:

– Я с удовольствием позавтракаю здесь, миссис Акентвейт.

Экономка вскинула брови, но спорить не стала. Накрыв горшок с тестом полотенцем, она поставила его у очага и кивнула:

– Хорошо. Джесси, принеси хороший фарфор!

Розамунда воспользовалась бы и посудой для слуг, чтобы избавить их от лишней работы, но нарушить этикет – значит, посягнуть на святое.

Горничная пошла за фарфоровым сервизом, а миссис Акентвейт, вымыв руки, поинтересовалась:

– Вы заходили к тому мужчине, миледи? У меня пока не было времени.

– Ночью его вырвало, а потом я дала ему порошок от головной боли. С тех пор он спит.

– Да, мы видели ночной горшок. Это вы его вынесли, миледи? Надо было разбудить кого-нибудь из нас.

Розамунда взяла кусок хлеба и намазала его маслом.

– Этот человек – не ваша забота, миссис Акентвейт. Мы с Милли сами присмотрим за ним.

В этот момент в кухню вразвалку вошла укутанная в шаль Милли и направилась к черному ходу. Судя по тому, как быстро она вернулась, ночного горшка там уже не было.

– Что еще сделать, миледи? – спросила она.

Розамунда подавила улыбку при слове «еще». Милли говорила так, будто уже перелопатила кучу дел.

– Сядь и позавтракай, Милли, – сказала она и тут же сообразила, что нарушает правила приличия.

Джесси только что внесла в кухню сервиз из тонкого фарфора, а теперь ей надо было обслужить Милли.

Накрыв завтрак для Розамунды, горничная ушла за другим прибором. Миссис Акентвейт нахмурилась: как же благие намерения порой усложняют жизнь!

– Милли, – сказала Розамунда, – подвесь, пожалуйста, чайник над огнем – надо согреть воду для чая. И помоги Джесси приготовить завтрак.

Все сразу встало на свои места, и атмосфера в кухне разрядилась.

– Он назвал себя, миледи? – поинтересовалась миссис Акентвейт, выставляя тарелки для хлеба.

Розамунда чуть было не сказала правду, но вовремя спохватилась – чем меньше народу будет знать его имя, тем лучше.

– Он не помнит своего имени. Не помнит даже, как угодил в придорожную канаву.

– И неудивительно – так напился! А вам, миледи, лучше держаться подальше от этого прощелыги.

Держаться подальше… Розамунда невольно зарделась.

– Он совершенно безобиден, – возразила она. – Он просил у меня прощения за причиненные хлопоты и сильно смущался. Не знаю, почему он так много выпил, но уверена, что это не в его привычках. Да он и сам так сказал.

– Надо думать! – сухо бросила экономка, но потом согласилась:

– У него хорошая одежда. Вернее, была хорошей. Почти все его вещи высохли. Я скажу Джесси, чтобы она почистила их щеткой и обтерла мокрой губкой. – На сковородке зашипела яичница с беконом, и миссис Акентвейт добавила:

– Может быть, он тоже захочет позавтракать?

Розамунда не могла допустить, чтобы служанки носили ему еду.

– Я спрошу у него, как только мы поедим, – отозвалась она.

Она быстро, без аппетита позавтракала, ибо ей не терпелось подняться к мистеру Маллорену. Вскочив из-за стола и не обращая внимания на протесты служанок, она сама собрала для него поднос.