Бедные монастыри нанимали работников крайне редко. Например, в Ущельском монастыре наемные работники использовались лишь в отдельных случаях – при ремонте храма, для пилки и вывоза леса. При этом наемные работники могли рассчитывать на весьма скромную плату. Так, в 1906 году крестьяне Василий Киприанов, Григорий и Василий Кычины за ремонт церкви преподобного Иова получили 11 р. 50 к., а Григорий Кычин «за вырубку, вывозку и пиловку леса для общины» получил дополнительно сорок рублей.

Значительным вкладом в хозяйства северных женских монастырей были средства, полученные от разных людей для поминовения о здравии их родственников или их самих – или же о поминовении за упокой. Иногда деньги на поминовение монастыри получали от своих же насельниц. Так, в приходно-расходной книге Сурского монастыря за 1908 год имеется запись о получении от послушницы монастыря Александры Степановской на «вечное поминовение на проскомидии девицы Анны, всего 25 рублей».

Деньги на поминовение монастыри получали от представителей самых различных сословий. Так, в 1875 году вологодский купец 2-й гильдии Дмитрий Мальцев пожертвовал Успенскому Горнему монастырю 300 рублей «на поминовение его души и его рода». В 1907 году благотворитель Ущельского монастыря, богатый крестьянин Ф. Ляпушкин, заплатил за псалтирное чтение за упокой его матери, новопреставленной Матрены, всего 100 рублей. В октябре 1908 года лично настоятельницей Сурского монастыря «было получено в г. Кронштадте от баронессы Е. К. Таубе на поминовение на Псалтири ее сродников 10 рублей». В 1909 году, во время поездки игуменьи Шенкурского монастыря Рафаилы (Вальневой) в Архангельск, известный ученый и церковный археолог, сын протоиерея Иустин Михайлович Сибирцев дал ей «на вечное поминовение его, раба Божия Иустина, до смерти о здравии и по смерти об упокоении» 5 %-ную облигацию 2-го внутреннего займа 1905 года в 100 рублей. В 1911 году настоятель Соловецкого монастыря архимандрит Иоанникий послал в Ямецкий Благовещенский монастырь 100 рублей «на вечное поминовение при жизни о здравии, а по смерти о упокоении» себя, а также иеромонаха Иннокентия и послушника Даниила, возможно, своих родственников. В 1919 году некто В. М. Афанасьев лично внес в Холмогорский Успенский монастырь 300 рублей на вечное поминовение о упокоении его сына – «убиенного воина Петра», а А. В. Кыркалова – 2 000 рублей «на вечное поминовение» себя самой. При этом деньги на поминовение в монастыри поступали преимущественно из северных городов и сел, хотя иногда и из Санкт-Петербурга, Орла, Галича, из Або, с Кубани… Как видно, северные женские обители были известны и там.

В ряде случаев жертвователи посылали в монастыри деньги не для поминовения, а просто в пользу или на нужды обители. Так, в мае 1873 года Палладий, епископ Вологодский, пожертвовал Успенскому Горнему монастырю 100 рублей в пользу воспитывающихся сирот. В приходно-расходных книгах Шенкурского монастыря за 1907 и 1908 годы есть упоминания о присылке о. Иоанном Кронштадтским два раза в год по 100 рублей «в пользу обители». В 1919 году протоиерей Н. Дьячков из Кеми прислал в Холмогорский Успенский монастырь 100 рублей на праздничную трапезу сестрам обители.

Северные монастыри продолжали получать пожертвования даже в годы Гражданской войны. В 1917 году некто М. Лоскутов, служивший в Литовском полку, три раза выслал на нужды Холмогорской обители по 25 рублей. Кто он был и как сложилась его судьба дальше – неизвестно. И только благодаря монастырской приходно-расходной книге мы знаем, что жил когда-то на свете такой – самый обыкновенный – человек, который даже среди братоубийственной войны не забыл, что есть Бог и есть святые обители, одной из которых он пытался помочь из своих явно скромных средств. Согласимся, что такой человек заслуживает, чтобы мы сейчас, много лет спустя, вспомнили его добрым словом…