– Незнание – еще не грех, – осторожно возразил пенсионер.

– Нет, коли сердце доброе, а коли корыстию да страхом движим раб Божий, так тебе и вот: грех, как на ладони. И без меня небось знаешь, глотки как рвали друг другу, когда митрополита на смену Алексию ставили. Оно хоть и пастыри, а все одно в грехе погрязли. А грех тот – от незнания. А незнание – от того, что каждый сам себе на уме. А коли те, кто веру в мир нести должны, в делах мирских увязают, что про остальных-то говорить? Не должно такому быть! Едино все должно быть! А для того и университет твой потребен!

– Так помоги, – насторожился Николай Сергеевич, не ожидавший такого поворота.

– Бог в помощь да знания твои.

– Перед князем слово замолви. Он, хоть и обещание свое говаривал, да княжича молодого не торопится присылать. И Сергий хоть и подсобить обещался, да все воз и ныне там! – Булыцкий вдруг успокоился, словно бы внезапно выговорившись. – Время-то идет. А я – не вечен. Много есть чего еще сказать, да в чем помочь, да вот беда, – картинно развел он руками, – не успеть боюсь! Оно бы хоть основам начали обучать, да князь не дает. Вон, из схимников только кто да из деревенек окрест… И то ведь хоть счету обучить, чтобы вместо Тимохи-ключника хозяйство вести кому было. А толку-то?! Ну обучу с дюжину мужей, так ведь те до конца жизни мешки считать да книги амбарные вести будут, знаниями теми обладая.

– А в грядущем твоем небось каждый и считать горазд, и в чтении мастак?! – встрепенулся Киприан.

– Да каждый и горазд!

– Так и небо грехами потому небось и закоптили, что за знаниями своими возомнили невесть что о себе. Вон, смерды и безграмотны, да зато Бога боятся.

– Так и вера, пока на страхе, – не вера, а так… сам же говорил; когда любовь в сердце, так и ладно. А то…

– Невпроворот дел у старца нынче, – буркнул в ответ владыка.

– А может, обиду за что держит?! Пригрел на груди…

– Ты, чужеродец, не суди! У Сергия сейчас – дел невпроворот. И ты с задумками своими тому сейчас виной! Раньше оно как было? В молитвах да в служении проводил старец время свое. А что оставалось – на послушание уходило. А теперь – в хлопотах мирских; то, вон, артель разместить, то пришлых благословить, то с лазаретом твоим!

– Откуда?

– Слыхивал, – усмехнулся священнослужитель. – Грамота приходила от Сергия.

– И чего?

– А того, что уже мысли об исцелениях души бередят да умы волнуют, – в упор глядя на собеседника, проговорил Киприан. – Да вот, вишь, дело какое, – продолжал владыка, – все решить не можем; а не против ли воли Господней такое? Вон, и в Царьград весть отправили. Как скажет Патриарх Вселенский[18], так и быть тому… Тут же дело такое, одной людины судьбу переиначить хочешь, того, откоптил кто свое, так уже и не уразуметь: грех или нет. А тут… – Булыцкий встрепенулся было, чтобы возразить, да вовремя предпочел промолчать, дабы не раздражать владыку. – Ладно так, – чуть помолчав, вернулся к теме своей гость, – а вон сколько просто идут на архангела хоть одним глазком взглянуть. И сами в грехе праздности, и Сергию в тягость. Ему слава твоя, – что репей в волосьях. Да и искус славой тревожит его, хоть и все с благодарностью на устах принимает старец, – вздохнув, закончил гость.

Булыцкий тоже призадумался. Он и сам уже подмечал, что тяготится Сергий Радонежский. Уж больно хлопот много свалилось на него в связи с последними событиями; и верно ведь, паломники потянулись к монастырю. Кто – прознав, что там целитель, чудеса творящий, живет. Другие – благословение получить Сергия Радонежского, спасителя Руси Московской у себя в обители приютившего. А по большей части – любопытствующие собирались, на спасителя того самого хоть бы и глазком одним, но взглянуть. Так, правда, несолоно хлебавши и возвращались по домам. Оно ведь описывали спасителя того детиной молодым десяти локтей