Старушка молчала, чувствуя, что тот что-то не договаривает. О себе, о своем положении, неожиданном появлении в городе, когда в это время он должен быть в армии. И она поинтересовалась:

– Надеюсь, у тебя бронь и все в порядке, Эрих?

– И даже с документами все в порядке!

Берта Фридриховна решила пока больше не расспрашивать его, так как поняла, что он все равно правды не скажет, кивнула головой и вышла из комнаты, повторив:

– Сейчас приготовлю ванну…

Эрих оценил сдержанность бабушки и, чтобы сгладить возникшую между ними недоговоренность, громко крикнул ей вслед:

– Так когда приходят мать и отец?

– Они не приходят, Эрих, – обернулась Берта Фридриховна, – они в армии. Сейчас все должны… – и хотела что-то сказать, объяснить внуку, но тот со своей характерной ухмылкой опередил ее.

– Странно, сын сидит за решеткой за попытку ограбить ювелирный магазин, а их даже не потурили из армии…

– Какой ювелирный магазин? Что ты такое говоришь, Эрих? – испуганно отшатнулась от него старушка.

– Да это я так, – спохватился внук и встал. – Готова ванна?

… В аудиторию вошла Берта Фридриховна, в шубке неопределенного меха, в ботах. Придерживая сухонькой рукой небольшую кожаную сумочку, обвела взглядом помещение. Здесь собрались люди разного возраста.

– Гутен абенд! – поздоровалась и подошла к учительскому столу, доставая из сумочки блокноты.

В ответ послышалось дружно «Гутен абенд!», шум пододвигаемых стульев, а затем в аудитории наступила тишина.

– Сегодня мы с вами начинаем занятия по немецкому языку, языку, на котором разговаривали великий Гете, Гейне…

– … И Гитлер тоже, – в двери класса, скрестив на груди руки, стоял Юст и насмешливо смотрел на Бергу Фридриховну.

– Эрих, как можно! – бросила она укоризненно. А потом торопливо встала и вышла к внуку, прикрыв дверь.

– Ты снова пьян! – сказала сухо и коротко.

– А ты снова их учишь?.. – вместо ответа спросил Юст и плюнул на пол.

– Эрих, сейчас все должны…

Резкий смех не дал ей закончить:

– Нет и нет! Мы немцы, и ничего мы не должны.

– Майн Готт! Эрих, немедленно иди домой, ты пьян.

Юст отступил, круто повернулся и зашагал по коридору к выходу. Берта Фридриховна выпрямилась, поправила шляпку и, став вновь строгой и собранной, вошла в аудиторию.

На улице Юст едва не налетел на девушку, которая остановилась у дома, читая вывеску. Это была Ольга Иванцова.

– Скажите, пожалуйста, – обратилась к нему Ольга, – здесь курсы немецкого языка?

– Ха-ха-ха! – засмеялся Эрих, оглядывая девушку с ног до головы. – Вы хотите изучать язык фашистов? – спросил по-немецки.

Ольга отступила и выпалила с гневом тоже по-немецки:

– Да, чтобы лучше их побеждать! – и направилась к входу.

Но Юст загородил ей дорогу:

– Могу обучать немецкому бесплатно. Пойдешь со мной в кино?

– Не имею времени, – взялась за ручку двери Ольга и, отстранив Юста, вошла в вестибюль.

– Я Юст. Эрих Юст, – бросил он вдогонку. – Будем знакомы!

С этого дня Ольга Иванцова, поступив на курсы, начала совершенствовать свои знания немецкого языка. Училась прилежно, старательно, и вскоре она снискала к себе особое уважение преподавательницы Берты Фридриховны. Однажды та заметила:

– Иванцова Ольга, я вас учу берлинскому произношению, а вы отвечаете мне по-кельнски. Прошу учесть это…

Вскоре Ольга начала говорить «по-берлински», и Берта Фридриховна удовлетворенно прислушивалась к ее произношению, не скупилась на похвалу за прилежание.

Эрих Юст после первой встречи с Ольгой часто набивался в провожатые, но Ольга под разными предлогами решительно отказывалась.

Как-то вечером после занятий, когда она вышла из здания вместе с другими курсантами, ей преградил дорогу Юст и со своей нагловатой улыбочкой спросил по-немецки: