– Я, наверное, опрометчиво поступила, приехав сюда сегодня вечером. Но мне было бы гораздо спокойнее, если бы вы проводили меня до Парижа. Дорога перегружена, а я уехала без сопровождающих. Если великий герцог уже вернулся, он будет очень обеспокоен…

Жюно растерялся. Он не мог сказать «нет» сестре своего императора. Но сказать «да», было бы еще хуже. Он искал глазами жену, но не находил ее, а маленькая ручка любовницы крепко в него вцепилась. Жюно приказал принести ему шляпу с плюмажем, перчатки и шпагу, а затем простился с гостями с извиняющейся фальшивой улыбкой и занял место рядом с Каролиной. Карета в сопровождении эскорта тронулась в путь. Гости в изумлении смотрели ей вслед. Лаура, бледная от гнева, сжимая кулачки, повернулась, собираясь зайти в замок, и встретила понимающий взгляд графа де Нарбонна, который подтвердил свое расположение к ней ласковой улыбкой. Он взял ее руку и положил на сгиб своей.

– Попрощайтесь со своими гостями, госпожа генеральша, и давайте пройдемся по парку. Ночь божественно хороша, и вам нужна тишина…

Лаура механически повиновалась ему. Пожелала гостям доброй ночи, сопроводив пожелания изящным реверансом, и заслужила овацию, которая вернула краску на ее бледные щеки. Проявленное таким образом дружеское расположение тронуло ее до глубины души.

– Идемте отдыхать! – воскликнул король Неаполя. – Пусть наши жених и невеста начнут свою жизнь с праздника, который удался.

Он подошел и поцеловал руку Лауре. Полина поцеловала ее, не говоря ни слова, и все разошлись. Де Нарбонн вышел из тени, взял Лауру под руку и повел прогуляться по парку.

Лаура и граф де Нарбонн медленно шли по аллее, вдыхая сладкое благоухание роз, наслаждаясь после жаркого августовского дня свежестью, которую дарили фонтаны. Кашлянув, чтобы прочистить голос, Луи де Нарбонн наконец заговорил:

– Так дальше жить нельзя, дорогая моя Лаура! Вы не можете позволить этой женщине отравлять вам жизнь. А рабское подчинение Жюно капризам этой гадины и вовсе невыносимо! Нужно что-то делать, дружок, иначе вас съедят. В великой герцогине есть что-то от тигрицы.

– Меня страшит их бесстыдная наглость. Император со своей победоносной армией в Париже. Вернулся Мюрат… Им все нипочем. Должны же они понимать, что Савари не спускает с них глаз?

– А вы как себе объясняете эту наглость?

Лаура, помолчав, прерывающимся голосом сказала:

– Очевидно, такого рода страсть наделяет силой выдерживать любые бури.

– Простите, Лаура, если покажусь вам нескромным, но вы сами знали такую страсть?

– Конечно, если сейчас так страдаю.

– И собираетесь жить под ее игом? Страсть безжалостна: она раздирает, испепеляет, может довести до глупейших безумств тех, кем завладела. От нее можно спастись, только одолев ее. Вы способны на это?

– Не знаю… Я уже ничего не знаю. Полина, – я и представить себе не могла, что она проявит такое участие, – тоже пытается мне помочь. Она совершенно на моей стороне и против сестры.

– В ее милой головке ветер, а сердце доброе. И что же она вам посоветовала?

– Завести любовника. Мне бы такое в голову не пришло!

– Однако было время, когда ходили слухи о вас и Эмиле Жирардене…

– Пустое. Как говорили в Средние века, он «молил меня о любви», но я его отвергла. Сравните его с Александром, и вы поймете почему. Мой муж красив, как греческий бог.

– А вы уродина?! Да откройте же глаза, черт возьми! Посмотрите вокруг! Может быть, вы заметите, сколько мужчин на вас смотрит? Я не в счет, я старик и люблю вас как дочь.

Лаура неожиданно рассмеялась.