– Предлагаю сотрудничать. Ты постарайся выяснить личности убитых девушек. Покопайся в их жизни. А я узнаю настоящее имя Елизаветы и ее прошлое. Мне кажется, девушки должны быть как-то связаны между собой.

– Ясное дело, – согласился Миша.

И смущенно посмотрел на меня:

– Можно мне еще кофе? Утро, а меня в сон клонит.

– Конечно, – рассмеялся я, наливая ему кофе. – Как у тебя с Настей?

– Хотим съезжаться. Жалованье у меня теперь хорошее, так что могу снять подходящую квартиру. Только бы утвердили на должности следователя.

– Утвердят, – подмигнул я ему. – Вот раскроем это дело, и никакой Прудников не перебежит тебе дорогу. Отпразднуем твое назначение в “Румяном поросенке”. Закажем бочонок пенного, гору жареного мяса. А потом отправимся шляться по улицам, будем горланить песни и задирать прохожих. Помнишь, как раньше?

– Теперь нельзя, – с сожалением отозвался Миша. – За такое из полиции мигом вышибут.

И мы весело расхохотались.

А через полчаса после его отъезда к калитке подкатил элегантный серый мобиль, и из него вышла Анна Владимировна Гораздова. Она с радостью откликнулась на мою просьбу помочь Елизавете.

– Добрый день, Анна Владимировна, – улыбнулся я, встречая ее возле калитки. – Вы прекрасно выглядите.

– Благодарю, Александр Васильевич. А с вами приключилась новая магическая история?

Анна Владимировна сгорала от любопытства и даже не старалась это скрыть.

– Именно, – рассмеялся я. – Спас из реки девушку, а она не помнит даже своего имени. Так что мне предстоит увлекательное расследование. А как ваши дела?

– У меня тоже новости. Его величество неожиданно поручил мне благоустройство дворцового парка в Петергофе.

– Вот это признание вашего дара, – обрадовался я. – Уверен, что вы справитесь.

– То есть, не совсем парка, – смутилась Гораздова. – Если честно, меня попросили благоустроить узкую полоску вдоль залива. Но так даже лучше. Главный парк должен быть устроен официально, там ведь проходят важные церемонии. Мне такое не очень нравится. Все эти прямые дорожки, ровно подстриженные живые изгороди… А в дальнем уголке я могу делать все по своему вкусу.

– Уверен, его величество будет в восторге, – улыбнулся я. – А там и остальной парк преобразите.

Когда мы подошли к дому, Анна Владимировна остановилась и посмотрела на меня.

– Я должна вам кое в чем признаться, Александр Васильевич, – сказала она. – Помните тот ужин, на котором господин Иевлин демонстрировал свои кулинарные таланты? Я не просто так его устроила.

– Умеете вы заинтриговать, – удивленно сказал я.

– Мне было нужно еще раз поговорить с вашей вишней. Но так, чтобы никто об этом не знал.

– У вас получилось?

Во взгляде Гораздовой промелькнула беспомощность.

– Отчасти. Я надеялась узнать что-нибудь о вашей маме. Понимаете, я ведь в сложном положении… У вашей семьи есть свои тайны. Я не хочу по незнанию грубо задеть их, причинить кому-то боль.

– Понимаю, – кивнул я. – И ценю это.

– Я долго стояла рядом с вишней. Удивительное ощущение – мы как будто обменивались магией. Мне было тепло и спокойно. Я надеялась хоть что-то понять, но не смогла. Это не выразить словами.

– А мне кажется, вы отлично все передали. Вы знаете, что этот дом раньше принадлежал моей маме? В некотором смысле, он живой. И никогда не впускает сюда тех, кто ему не нравится. А вы входите сюда свободно.

– Это правда, – с облегчением выдохнула Гораздова.

– Если вам удастся что-то узнать, вы расскажете мне? – спросил я.

– Конечно, Александр Васильевич.

– Благодарю вас.

Я проводил Анну Владимировну в комнату Елизаветы, а сам отправился в кабинет. Откинулся на спинку кресла и весело спросил, глядя в потолок: