Конь переступил с ноги на ногу, вскинул голову и тихо заржал.

– Можно его погладить? – спросил я.

Тренер Нагайцев сурово нахмурился, но отказать не посмел. Хотя, по его взгляду было понятно, что он с неохотой подпускает к лошадям даже их владельцев.

Я подошел к коню и провел ладонью по его боку, чувствуя, как под тонкой кожей сокращаются сильные мышцы. Лошадиная шерсть была мягкой и шелковистой.

Чудо, а не конь!

Мальчик словно услышал мою мысленную похвалу и потянулся мордой к моему карману.

Конечно! Не похвалу он услышал, а учуял хлеб, который заботливо припас для него Игнат и дал мне с собой.

Я достал из кармана сверток и развернул тряпицу.

– Не положено, ваше сиятельство, – ворчливо сказал Нагайцев.

– Это же просто хлеб с солью, – удивился я. – У меня еще морковка есть.

Нагайцев недоверчиво взял хлеб из моих рук. Внимательно обнюхал его и даже ковырнул пальцем. Потом с неохотой вернул хлеб мне.

– Сами понимаете, ваше сиятельство, – оправдываясь, сказал он. – Ответственность на мне, так что я должен все проверять.

– Понимаю, и благодарю вас за бдительность, – с улыбкой кивнул я.

А потом протянул хлеб Мальчику.

– На ладони подавайте, – успел предупредить меня граф Толубеев.

И в самом деле, зубы у коня большие и крепкие – вмиг отхватит пальцы вместе с горбушкой.

Мальчик осторожно обнюхал хлеб, деликатно взял его губами и принялся жевать, чуть запрокидывая голову. Прожевал и выжидательно посмотрел на меня.

– Еще хочешь? – спросил я, чувствуя, как лицо поневоле расплывается в счастливой улыбке.

Конь кивнул, как будто понял мои слова. Затем потянулся ко мне и негромко фыркнул мне в самое ухо. Воздух защекотал шею.

– Признал вас, – улыбнулся граф Толубеев.

– Игорь Владимирович, идите сюда, – позвал я. – Познакомьтесь с нашей совместной собственностью. Она великолепна – собственность, имею в виду.

Дед решительно вошел в денник, взял у меня морковку и протянул коню. Мальчик снова повторил ритуал обнюхивания и вкусно захрумкал морковкой.

А я глядел на улыбающегося деда.

– Как ты догадался взять с собой угощение для коня? – спросил он.

– Игнат подсказал, – признался я.

И твердо заявил Нагайцеву:

– Выведите Мальчика на улицу. Я хочу посмотреть на него при дневном свете.

– Мы тренируем Мальчика только по ночам или ранним утром, – заспорил тренер.

Но быстро сдался и снял с гвоздя сбрую. Умело надел ее на коня и протянул мне конец длинного кожаного повода.

– Прошу! Только держите крепче, не выпустите.

Я повел Мальчика по длинному коридору. Копыта коня мягко ступали по опилкам совсем рядом с моими ногами. Совершенно незнакомое ощущение. Конь намного сильнее человека, стоит ему захотеть, и он без усилий вырвется из моих рук. Но Мальчик послушно шел рядом со мной.

Я вывел его на улицу и шагом провел вдоль тренировочного круга. Конь косил любопытным глазом в мою сторону, изредка тихо фыркая.

– Хочешь побегать? – спросил я. – Попрошу тренера, чтобы он дал тебе размяться сегодня ночью.

Мы с конем вернулись к дверям конюшни, и я передал повод Нагайцеву. Он сразу же увел Мальчика внутрь с таким же облегчением, с каким скупец прячет свое золото в дальний сундук.

– Вам понравилось? – с улыбкой спросил граф Толубеев.

– Очень, – не стал скрывать я.

– Это золото, а не конь, – убежденно сказал граф. – Причем, в буквальном смысле слова. Уже через год Мальчик станет отличным производителем. Об этом я и хотел с вами поговорить.

Я предоставил Игорю Владимировичу право вести переговоры с графом Толубеевым. В конце концов, у моего деда огромный опыт в таких делах и стальная хватка. Так что затею Толубеева он разберет досконально, и род Воронцовых, как всегда, останется с прибылью.