Он сбрасывает с себя пальто. Совершенно мокрое и тяжелое. Уже просто задубевшее на морозе.

   Печка чихает несколько раз, но не разжигается. Отсыревшие спички, которые здесь лет сто, наверное, лежат, совершенно непригодны. Да и быстро заканчиваются!

   – Ну. Не плачь. Нас обязательно найдут, малышка. Как только станет светло…

   – Мы к тому времени уже замерзнем! Насмерть!

   Я не плачу. Просто обхватываю себя обеими руками, пытаясь согреться. Накатывает паника. Мы так далеко от цивилизации! А если у него воспаление легких будет? Или еще похуже? Мы здесь умрем!

   – Этого я никак не могу позволить.

   Его руки скользят по моей щеке. В тусклой пляске огонька свечки, которую мы нашли, Фил кажется нереально красивым.

   – Иди. Ко мне. Оля…

   – Не… Нне надо…

   Я начинаю пятиться назад. Фил наступает до тех пор, пока я не упираюсь спиной в стену.

   – Ничего не бойся.

   У него пальцы синие. Но когда касается, становится вдруг так горячо….

   – Все будет хорошо.

   И я сама не понимаю, как вдруг жадно отвечаю на его поцелуй. Все тело дрожит, зуб на зуб не попадает. Или и правда, это инстинкт? Который заставляет выживать в любых условиях, отключая мозги?

   Мои руки сами зарываются в его волосы.

   Не замечаю, когда он успевает сбросить с себя рубашку. Стальные мышцы груди уже врезаются в мои ребра. Заставляя дрожать еще сильнее…

_________________

Ох, кажется, сейчас что-то будет! Как думаете? Или все-таки замерзнут, мммммм?

   Люблю вас! Всем миллион воздушных поцелуев!

4. 1.3

   Жарко. Горячо. Обжигающе!

   Или это я настолько замерзла, что мне кажется, будто все мое тело горит?

   Мое платье вместе с брюками Фила отлетает за какие-то секунды на кучу тряпья.

   Губы ударяются о губы до боли. Зубы с ударом бьются, когда мы схлестываемся в диком, безумном поцелуе.

   Я не помню, не понимаю, когда и мы оказываемся вместе на той же куче. Сплетаясь руками, ногами, скользя по коже неистово, жадно. С дикой дрожью во всем теле. И даже внутри.

     Настойчивые горячие, такие крепкие мужские руки жадно заскользили по таким местам, где прежде никто не касался. Даже я сама…

   И я с каким-то неистовым помутнением отдаюсь этим ласкам. Распахиваюсь. Поддаюсь и раскрываюсь снова и снова. Выгибаюсь навстречу крепким рукам, чувствуя, как из горла вылетают хриплые стоны…

   Сама впиваюсь руками в широкие плечи. Задыхаюсь от жара. Плавлюсь не хуже той самой свечи.

   – Фил…

   Выдыхаю, откидываясь головой на кучу тряпья.

   Только руками прижимаю его к себе крепче.

   Как кошка, верчусь, позволяя жадным горячим рукам творить невероятное. Тяну на себя…

   – Вот так. Кожа к коже. Какая ты красивая.

   Шепчет Фил, согревая меня дыханием. Распаляя до степени настоящего пожара! Посильнее печки!

      Его губы скользят по моей шее. Жадно жалят, обжигая каждым прикосновением. Спускаются все ниже и ниже, распаляя дикое нетерпение, когда он прикасается к пупку. Чуть прикусывая, царапая зубами, втягивая в себя раскрасневшуюся раскаленную кожу…

   Кажется, ничего вкуснее этих губ я не ощущала никогда в жизни! И горячее тоже!

   Фил возвращается ко мне. Снова накрывает мои губы своими. А я, задыхаясь, отвечаю ему так же ненасытно, подрагивая всем телом,  как будто от этого зависит моя жизнь. Но ведь так оно и есть!

   Мне кажется, или еще немного, и нас не от угрозы ледяной смерти придется спасать, а от пожара!

   Во всем теле будто вспыхивают горячие искры! И я вспыхиваю, как настоящая спичка, когда его бедра резко вклиниваются в мои! Стону, и, кажется, кричу прямо в его губы, комкая ногтями мощные, нереально широкие плечи. И даже резкий укол боли, который, кажется, пронзает меня до самого затылка, не унимает какой-то странной дикой жажды быть с ним еще ближе…