– Ну, что ж, я тоже за то, чтобы не болтаться под рукой у профессионалов, когда они работают, – покивала Елена. – Какие у кого есть мысли?

– Айнану пока не нашли. Что по первой жертве? Понятно, откуда она? – спросил Малинин, нажимая кнопку старенького чайника.

– Из Питера. Я послала запросы, так как у неё кроме документов в номере и странно обезличенных вещей, ничего нет.

– Что значит странно-обезличенных? – спросил Егор.

– У неё багаж выглядит, как дорожный набор, купленный по дороге. Куда бы мы ни ехали, всё равно находятся личные вещи, которые мы берём с собой. Книжка, духи, любимая косметичка, чуть потасканная, но такая удобная, – задумчиво произнесла Унге. – А здесь всё новое, абсолютно всё. Нет поношенных носочков, маек, трусов, в конце концов.

Вьюжный ветер с силой шарахнул по крыше, подцепил край старой кровли и стал мотать его за собой, пока она отчаянно визжала, не желая следовать за своим мучителем, но в следующую минуту, когда ветродуй всё-таки добился своего, вдруг погас свет.

– Отлично, – Малинин шарахнул ладонью по столу. – Это теперь точно до утра. Давайте отдыхать поедем, вы тем более все с дороги. Сейчас участковый приедет, – Малинин кивнул. – Я попросил вас до гостиницы довезти, а мы с Соней домой.

Скоро попрощавшись, уставшие за целый день люди быстро переместились в подкативший «уазик» и уехали в сторону гостиницы, а Малинин, посадив Софью в свою машину, грустно глянул на оторванный огрызок крыши и, махнув рукой, сел за руль.

– Какой-то странный день, – тихо произнесла Соня, когда они с Малининым, отряхивая с себя снег, ввалились в дом.

– Нормальный, – сухо сказал Егор. – Отлично, здесь тоже нет света, – цыкнул он, пощёлкав выключателем. – Ничего, сейчас печку разожгу.

– Егор, – Софья остановила его, – если тебе неудобно, что мы сейчас живём, так сказать, вместе, то давай я перееду в гостиницу.

Малинин устало посмотрел на неё, чуть улыбнулся и тихо спросил:

– Соня, а ты правда считаешь, что я такой ветреный пацан, который не знает, чего хочет от этой жизни?

– Нет, – немного смутилась Софья, – просто…

– Соня, просто сейчас я работаю, – он обнял её и притянул к себе. – Прошло несколько дней с нашей встречи, а у нас четыре жертвы и все мои мысли о деле. Но вот вечер, особенно с тобой, пусть будет только наш, – несколько вымученно произнёс последнюю нелепую фразу Егор. – Поможешь мне? Давай печку затопим, ужин сделаем и до утра будем говорить о глупостях.

К рассвету ветер, казалось, должен был уже устать, но он продолжал носиться, принимал всё новые и новые партии снежных залпов, и когда сквозь холодное марево пробился бледный дневной лик, городок был полностью закатан в свежее белое полотно, которое нарушали только неровные стежки следов или ровные строчки расчищенных поутру дорожек.

Егор стоял спиной к окну, смотрел, как из комнаты отступают ночные тени, как убирают свои прозрачные лапы с голых лопаток Сони, спящей на животе, и мечтал только об одном: чтобы поскорее закончилось это невыносимо тяжёлое дело, и он бы уехал отсюда с Соней, навсегда распрощавшись с работой следователя. Но именно сегодня эти мысли Егору почему-то показались чуждыми. Он повернулся, посмотрел сквозь слегка заиндевевшее стекло в сторону затерянной в темноте реки, и ему вдруг почудилось, что на другом, далёком берегу, горит костёр, хотя увидеть его в такую пургу было бы попросту невозможно.

За рекой коптились пламенем сложенные горкой дрова, огонь скакал по сухой древесине, пускал вверх дымные кольца и они, ударяясь о потолок пещеры, вылетали наружу.