Несмотря на декларируемую партийным и чекистским руководством частую сменяемость чекистов, сохраняющийся серьезный дефицит работников не позволял проводить в центральном аппарате ВЧК планомерную замену служащих.

Одной из самых острых тем, касающихся деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии, в современной историографии является роль чекистов в репрессивной политике большевиков. С одной стороны, ряд авторов выступает с крайне негативной характеристикой чекистов[133], а с другой, наоборот, предпринята попытка защиты органов ВЧК в вопросе их участия в красном терроре[134]. В то же время, необходимо отметить и наметившуюся тенденцию использования всестороннего подхода к изучению террора в годы Гражданской войны[135]. Между тем, острота вопроса о роли ВЧК в красном терроре указывает на актуальность этой темы.

В сентябре 1918 г. принимается постановление СНК «О красном терроре», по которому предписывалось органам ВЧК «обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам…»[136]. Можно согласиться с мнением О.Б. Мозохина о бесперспективности поиска правых и виноватых в вопросе проведения политики террора, а также определения начала «красного и белого террора»[137].

Между тем, очевидно, что позиция центральной власти оказывала одно из определяющих влияний на проведение «красного террора». В этом случае интересны приказы, выпущенные из центра на места по репрессивной политике органов госбезопасности. Так, ВЧК, в бытность председателем Я. Х. Петерса, предлагала Пензенской, Саратовской, Тамбовской, Воронежской и Орловской ЧК в последовательности проводить постановления пятого Всероссийского Съезда Советов о массовом терроре в отношении буржуазии и белогвардейского офицерства.

В развитие постановления СНК выходит приказ ВЧК № 31 «О красном терроре», в котором предписывалось: арестовать всех видных меньшевиков и правых эсеров; арестовать, как заложников крупных представителей буржуазии, помещиков, фабрикантов, торговцев, контрреволюционных попов, всех враждебных советской власти офицеров и заключить в концентрационные лагеря; всех лиц, содержащихся за местными ЧК, у которых было найдено огнестрельное оружие, расстреливать немедленно по постановлению Комиссии на местах, а также расстреливать всех лиц, уличенных в контрреволюции, заговорах и восстаниях против советской власти. Что интересно, шестым пунктом приказа значится предписание быть сугубо аккуратными при приговорах с рабочими, крестьянами, солдатами. Их рекомендовалось за те же преступления не расстреливать, а держать в тюрьме. Кроме того, этот приказ был принят в результате совещания ВЧК, районных ЧК Москвы, Народного комиссариата юстиции (НКЮ) и представителя Президиума Центрального исполнительного комитета (ЦИК).

При получении таких санкционированных руководством страны приказов большое количество чекистов по-своему понимали задачи борьбы с противниками советской власти. Ведь разъяснения о том, кто такой «заложник, специалист и арестованный вообще», появились в ВЧК в декабре 1919 г. Институт заложничества стал ярким проявлением огульности и массовости «красного террора» в первый год советской власти. Согласно отчетному докладу о результатах деятельности ЧК Западной коммуны за октябрь 1918 г. чекисты в первое время нередко прибегали к аресту и расстрелу заложников. К тому же признак различия на «свой» и «чужой» глубоко укоренился в сознании чекистов и поддерживался как руководством ВЧК, так и Российской коммунистической партии (большевиков) (РКП(б)