– Если бы я спросила разрешения, он бы не позволил мне пойти туда, особенно сегодня! – вскричала Эстер. – А ведь в прошлый раз они были у нас почти год назад!

Эмили вздохнула.

– Значит, ты твердо решила идти?

– Да.

Эстер знала: Эмили не одобряет такого поведения, но не выдаст ее.

– В таком случае позволь мне пойти с тобой. Если кто-нибудь и узнает, ты скажешь, что ходила туда не одна, а со спутницей!

Мрачное настроение Эстер развеялось так же быстро, как и наступило.

– Буду рада твоему обществу, но… уверена ли ты? Джай иногда бывает немного…

– Пугающим? – Эмили вздрогнула.

– Я знаю, он тебя пугает, поэтому никогда не просила тебя пойти туда со мной. Сегодняшний визит едва ли пройдет гладко, ведь я потеряла корзинку с провизией, которой собиралась его умаслить.

– Ты знаешь, я умею быстро бегать, если он решит спустить на нас собак.

Эстер рассмеялась:

– Ни один человек не помешает нам следовать велению совести, будь он маркиз или цыган!

Умытая и переодетая, Эстер снова зашагала по тропинке, теперь уже рядом с Эмили, чтобы посмотреть, не удастся ли спасти что-нибудь из канавы. Шляпку они обнаружили на ветке боярышника. Осмотрев ее, Эсер решила, что ее можно спасти, если нашить несколько новых лент. Пирожки, печенье и варенье, которые находились в корзине, превратились в неаппетитную массу, смешанную с осколками разбитой посуды. Зато уцелел пакет, в котором лежали цветная бумага и коробка с карандашами.

По дороге они обсуждали последние события.

– А тебе не приходило в голову, что в канаву тебя, возможно, сбросил не маркиз? Ты сама говорила, что он приедет с другом.

– Нет, это был он, – вздохнула Эстер. – Он полностью соответствовал описанию, которым снабдила нас тетя Сьюзен. – Она скривила губы. – Она уверяла, что, помимо высокого роста и благородной наружности, он выглядит истинным щеголем. – Она презрительно фыркнула. – А мне он показался настоящим животным – плечи как у простолюдина, презрительная ухмылка на лице. Глаза у него жесткие и черные, как уголь, мрачный человека. – Ее передернуло. – Все у него черное! Одежда, волосы, даже выражения, которые он употреблял. И еще, – завершила она, – он выказал полнейшее презрение к простым смертным…

Эмили с задумчивым видом заметила:

– Наверное, он принял тебя за простолюдинку. Эстер, ведь ты оделась для посещения бедняков, к тому же была одна, без сопровождающих.

– Что его, конечно, оправдывает! – Эстер невольно зашагала быстрее; она снова воспламенилась, и Эмили вынуждена была семенить, чтобы не отставать от своей длинноногой подруги. – Хочешь сказать, я сама виновата, что попалась ему на пути?!

– Нет, я вовсе не это хотела сказать, – возразила Эмили. – Я просто пытаюсь как-то объяснить его поступок. Не сомневаюсь, с твоими кузинами он не станет обращаться с таким…

– Презрением? – закончила за нее Эстер. – Наверное, он умеет вести себя в обществе, но, по-моему, он будет обращаться с ними именно так. Такие, как он, считают женщин в лучшем случае игрушками. Ты не забыла, что я рассказывала тебе о тех несчастных, которых принимает у себя миссис Парнелл?

Во время своего единственного лондонского сезона, окончившегося катастрофой, Эстер возобновила знакомство с бывшей школьной подругой, которая руководила приютом для незамужних матерей и найденышей. После рассказов миссис Парнелл ей стало трудно беседовать на балах с мужчинами, которые, как она прекрасно понимала, вполне способны без всяких угрызений совести использовать женщину низшего сословия, а потом выгнать ее на улицу. Многие из них, кроме того, вводили в заблуждение наивных девиц своего круга и склоняли их к замужеству, чтобы впоследствии промотать полученное приданое. Когда очередной кандидат в женихи смотрел на нее с похотливым блеском в глазах, который другим девушкам казался лестным, Эстер бросало в дрожь – и ей приходилось буквально выбегать из бальной залы.