Дилан старался обнять всех желающих и смеялся с детьми, пожимал руки и цитировал реплики из своих фильмов. На выбритых головках некоторых малышей рос тонкий пушок. Этим счастливчикам повезет вернуться домой и начать нормальную жизнь. На ком-то были корсеты или гипс на ногах. Несколько ребятишек сидели в инвалидных колясках. Но все с радостью приветствовали Дилана. Он был добр к ним и умудрялся часто вовлекать в разговор Эмму:

– Это мой друг Эмма. Она устраивает вечеринки и много знает обо всем на свете.

– А вы когда-нибудь устраивали бал Золушки? – спросила девочка помладше.

– Конечно! Золушка. Красавица и Ариель – мои друзья.

Ее немедленно окружили смеющиеся малышки и засыпали вопросами.

Дилан поймал ее взгляд и, кивнув, продолжал обходить комнату. Только когда поприветствовал каждого, он вышел вперед и спросил, не хотят ли они спеть несколько песен.

– У Эммы прекрасный голос, и она знает много песен.

Собственно говоря, она немного умела развлекать детей, хотя это явилось для нее неожиданностью.

Эмма запела для малышей песни Тейлор Свифт и Кэти Перри и песню из «Замороженного». Наконец мистер Джейкоби дал знать, что их время вышло. Дилан подошел к секретарю, та вручила ему пакет с карточками.

– Спасибо за то, что дали мне шанс познакомиться с вами, – обратился он ребятишкам. – Сейчас я снова обойду комнату и раздам контрамарки на фильм для вас и ваших родных.

После этого их повели к лифту на третий этаж, где в кроватках лежали тяжелобольные дети. Эмму поразило, как они были счастливы, несмотря на лысые головы, трубки от капельниц и проводки. Безоговорочное почитание и искреннюю радость согревали и одновременно разрывали сердце. Эмма посылала безмолвные молитвы за всех детей, ужасаясь тому, что жестокая болезнь не щадит даже совсем юных. Зато дух ребятишек был не сломлен, и многие взрослые, включая ее, могли бы поучиться их радости и благодарности.

Дилан не делал разницы между этими и остальными детьми. В его глазах не было жалости. Только дружелюбие и доброта. Сейчас он был одним из них, рассуждал о фильмах, бейсболе и родных.

– Очень тяжело осознавать все это, – пробормотал он, когда они вышли в коридор.

– Какие чудесные дети.

– И как жутко, что им приходится терпеть все это дерьмо. Они лишены детства.

Он сострадает детям? Кто бы мог подумать!

Но теперь Эмма знает это. Видела собственными глазами и кое-что поняла в характере Дилана сегодня. Его сострадание к менее удачливым поразительно.

– Ш-ш-ш-ш. Не хочешь же ты разрушить мой имидж? – ухмыльнулся он.

– Боже. Только не я.

Агент и секретарь позвали его. Он извинился, отошел и вернулся с хмурым лицом:

– У малыша Поли, который должен был сниматься в ролике, снова рецидив. Он недостаточно здоров, чтобы сейчас сниматься. Они просили меня сделать ролик либо с Бет, либо с другим ребенком. Ну или подождать Поли. Операторы уже здесь, все готово. Беда в том, что Поли так этого ждал! Говорят, он ни о чем другом целую неделю говорить не мог!

Дилан провел ладонью по лицу.

– Что ты об этом думаешь?

Он просит совета?

Эмма не знала о тонкостях съемки или стоимости ролика, но для Дилана у нее только один ответ:

– Я бы подождала Поли. Думаю, это подстегнет его выздоровление, тем более теперь ему будет чего ждать.

Дилан широко улыбнулся. В его глазах мелькнуло облегчение.

– Я тоже так считаю.

Он нагнулся и поцеловал ее в щеку:

– Спасибо.

И отвернулся, прежде чем успел заметить ее потрясенное лицо.

Он снова поцеловал ее!

Должно быть, дело в окружении. В детях. В том добре, что он сотворил сегодня, облегчив их жизнь. И ни в чем больше.