– Ну о’кей, – соглашаюсь я и сматываю удочку.

Вода в канаве не шелохнётся. В воздухе висит монотонный насекомый гул и стрекот. Это если прислушиваться. А так-то в лесу тишина. Кукушки ещё поют где-то за канавой. Но у нас их тут много, так что никто давно не считает, сколько они накукуют. Наверное, было бы здорово поймать сегодня эту несчастную щуку. Дедушка Коля точно бы обрадовался. Но нет. Нету здесь никаких щук. Тут, похоже, и карасей больше нет – последних выловила Рина. Если погода не поменяется и жара не спадёт, через неделю канава вовсе пересохнет. И не будет ни воды, ни щук, ни карасей. А эта мелкая наверняка просто приехала в гости к кому-нибудь, не зря же она такая нарядная. Сегодня пятница, по пятницам на дачах часто гости.

Я поворачиваюсь к канаве спиной и смотрю в лес – туда, где недавно скрылась загадочная девчонка в белом платье. Там хорошая утоптанная тропинка, триста метров – и уже на Второй линии. Чего тут идти-то? Сбежала от взрослых, вот и забрела на наше с дедом место – оно же не тайное какое-нибудь, и мы же тут не прячемся, да? Папа у девчонки наверняка какой-нибудь рыбак-рекордсмен. Или дедушка. Хотел внука, родилась Рина. Всё как у меня. Я же вот ловлю рыбу, и ничего. А чудес не бывает…

– Ты посмотри, какое чудо! – кричит дедушка за спиной.

Я оборачиваюсь и вижу, как на дедовой удочке извивается полосатая рыбка с острым носом. Маленькая, не больше самого малюсенького сегодняшнего карася, а уж какая тощенькая…

– Ксюш, смотри, щука! Это же щука! – радуется дед. Аж пританцовывает, снимая эту мелочь с крючка, честно. – На обычную удочку – щука!

– Такая… хм… крошечная… – осторожно замечаю я, стараясь не обидеть деда.

А про себя думаю: «Ха. Тоже мне чудо».

За обедом в нашу щуку мама не верит, и они с дедом в очередной раз ругаются.

– Да какие тут щуки, ну что ты мелешь, пап?! – кричит мама. – Выдумываешь вечно!

Бросила половник в кастрюлю с лапшой, брызги во все стороны. Разозлилась.

– Нормальные тут щуки! – в ответ кричит дедушка, и тоже шарах ложкой об стол. – Тут всю жизнь щуки, чтоб ты знала!

В такие моменты мне больше всего хочется провалиться куда-нибудь под землю, под кору, и плавать там в магме. Брассом. Потому что даже в магме обстановка наверняка намного дружелюбнее.

Я на себя ужасно злюсь. Ну почему я не сфотографировала ту глупую щуку на телефон?! Перед тем как дедушка выпустил её обратно в канаву вместе со всеми карасями. Против фоточки у мамы аргументов бы не было. Небось не стала бы кричать «да какие тут щуки» и половником вряд ли кидалась бы.

Они орут у меня над головой, весь аппетит оторали, а я лихорадочно гуглю в планшете щуку, чтобы всё-таки показать маме примерно такую, как сегодня поймал дедушка, – и ура, набрав «щука размером с ладонь», демонстрирую маме экран.

– Вот такую, мам.

– Что «такую»? Что вы ко мне пристали вообще? – с досадой отмахивается мама, мельком глянув на фоточку, где на широкой мужской ладони лежит махонькая полосатая щучка. – Ешьте давайте, остыло уже всё.

– Вот такую щуку дед сегодня поймал, я сама видела, – говорю громко и отчётливо, чтобы мама точно-преточно меня услышала.

– Ну, может… – бормочет мама и торопливо принимается за суп. – Хотя… Разве ж это щука…

Дедушка насупленно сопит, но всё-таки тоже берётся за ложку.

А я что-то вообще расхотела этот суп. Лапша тем более. Лапшинки мелкие, вёрткие, один в один как дедушкина наживка. Я вспоминаю Рину с удочкой, и опять к горлу подкрадывается утренний бутерброд, а ведь он, по идее, давно переварился.