Колесо проскакивает в двух миллиметрах от крохотного ботиночка моей дочери.

Водителю удается затормозить только через три метра. Он выскакивает из тачки, и на эмоциях начинает нас всех материть:

— Идиоты!!! Мать вашу!!! Че, за ребенком не можете уследить?!?! Да я на вас...!

Вижу, как на тротуаре лежит Вадим, прижимая к себе мою дочь.

Падаю рядом с ним на колени. Вытаскиваю девочку из одеревенелых, будто навеки застывших объятий.

Мужчина смотрит осоловело. Словно перестал понимать, что происходит.

Доза адреналина, проникшая в мое тело, делает свое дело. По венам бурлит кипяток.

— Родная, — шепчу, прижимая к себе затихшую от шока дочурку. — Прости меня... — осыпаю ее мокрые щеки тысячей поцелуев.

Вадим отмирает. Охранник помогает боссу подняться. А я так и сижу на холодном снегу, ощупывая руками хрупкое тело ребенка.

— Ты ведь цела? Правда же? — отрывисто спрашиваю непонятно кого. Нюра ведь все равно не ответит. Она вообще не успела понять, что происходит.

И, потеряв всякую осторожность, допускаю очередную ошибку. Шепчу тихое «дочка» ...

Осознаю это через мгновение. Но уже слишком поздно. В повисшей тишине мой шёпот звучит как гром среди ясного неба – слишком отчётливо.

— Юля... — подает испуганный голос Маруська, наконец поняв, что к чему, и кто именно стоит рядом с нами.

Поднимаю голову и натыкаюсь на три пары внимательных глаз. Последние из них темные, немного шокированные и слишком похожие на глаза моей дочери.

— Спасибо, — собственный голос срывается в хрип.

Вадим молчит пару долгих мгновений. Переводит взгляд с меня на Анютку. Обратно.

О, сколько вопросов сейчас в этих глазах...
Но задает он только единственный, зато самый важный: — Эта девочка... твоя дочь?