— Н-но..., — девушка растерялась. Однако, продолжать пререкаться не стала. Подчиненные знают, что свои решения я объясняю кому-то нечасто.

— Я поняла Вас, — понурив голову, отозвалась.

Что ж, возможно она и сама догадается, что мне нужна была секретарша, а не эскортница, двадцать четыре на семь не бросающая попыток соблазнить босса.

Быстрым шагом направился в отдел кадров.

— Вадим Сергеевич! — подорвалась со стула Марья Андреевна.

— Девушка у Вас была только что. Блондинка. Юлей зовут.

— Была, — затрясла головой. Глаза выкатила. — Натворила чего?!

— Анкету, — нетерпеливо протянул руку.

Женщина тут же принялась перерывать содержимое на столе, косясь на меня с осторожностью.

— Марья Андреевна, побыстрее, пожалуйста. Я тороплюсь.

— Сейчас, сейчас... Может, я Вам потом занесу? Сама. Лично.

— Сейчас.

Женщина выдохнула. Покраснела сильнее, и пряча глаза склонилась над урной.

Извлекла скомканный лист. Расправила. Подула на него для чего-то. И так же виновато мне протянула.

Ничего не ответил. По моему взгляду и так все было предельно понятно. Забрал анкету и удалился из кабинета кадровика.
Уже в лифте, чуть позже, вцепился глазами в ровные буквы.
«Морозова Юлия» — ну точно Снегурка. Даже фамилия соответствует.

Не замужем, детей нет — бегал я взглядом по информации. Поймал свое отражение в зеркале лифта. Выгляжу странно. Словно маньяк, дорвавшийся наконец до добычи.

Одернул свои грешные мысли.

Никакая она не добыча. А я не маньяк.

Морозова Юля, в целом, мне вообще безразлична.

Просто жалко ее стало вдруг. Девчонка себе за три года даже новое пальто не купила. Определенно, человеку эта работа нужна.

Такие мысли я катал в голове, когда в кармане пиджака зазвонил телефон. Бегло кинул взгляд на экран:

«Жена».

Юля.

— Какжехорошокакхорошокакжепрекраснокакжеудачно...

— Что ты там бормочешь себе? — ткнула меня Маруська в плечо и прислушалась.

Захлопнула рот, продолжая судорожно засовывать Анечку в зимний комбинезон.

А затем... будто выдохнула. Обмякла. Села на низенькую скамейку в раздевалке детского сада, и уронила голову на ладошки.

Дочка так и осталась стоять в одном ботиночке и наполовину одетом комбезе. А Машка растерянно взмахнула ресницами.

— Эй, ты чего?

Подняла на нее измученный взгляд.

Я была так напугана, так обескуражена встречей с Вадимом, что сразу после понеслась в сад за дочерью. Захотелось вдруг удостовериться, что она моя все еще. Что никто ее у меня забрать точно не сможет. Глупость какая, но...

Я ведь была твердо уверена, что с Вадимом мы больше не встретимся никогда.

А что делать, если Анютка – его?

Правильно ли я поступила, что тогда его не нашла и не рассказала всю правду?

— Как хорошо, что с этим собеседованием я пролетела, — понуро произнесла, продолжая одевать дочь. Та вытянула ручки, усердно мне помогая. — Ты мое золото, – чмокнула в нос.

— Это у тебя защитная реакция так проявляется? Радуешься, вместо того, чтоб переживать? Да погоди ты! Может, еще позвонят! — Маруська устала ждать пока я соображу одеть дочь до конца, и сделала это сама.

— Да нет, ты не понимаешь... Я туда идти вообще была не должна... Марусь, а у тебя в магазине вакансий сейчас нет никаких? — с надеждой глянула на подругу.

— Есть, но тебя я туда не возьму!

— Эй! Это еще почему?! — не смогла скрыть возмущения в голосе, когда мы вышли из сада, и неторопливо поплелись по зимнему парку, толкая санки с Анюткой.

— Юля, у тебя образование хорошее. Нечего тебе в магазине делать! Кем ты работать там собралась? За кассой сидеть?

— Ну а что в этом плохого? Не до конца жизни ведь. Так, перекантоваться, пока не найду что-то лучше.