3) запросы НКИДел остаются без ответа или даются неверные ответы, что в результате дискредитирует не только НКИДел, но и СССР. Это самое тяжелое обвинение. Все острие его против нас. Владимир Ильич нас за это бы раскассировал. И в результате мы организуем против себя всех и даем повод иностранцам поднять кампанию, что в СССР всем правит ГПУ…
4) незаконный отказ в визах иностранцам на выезд;
5) не судить в ГПУ иностранцев;
6) более точное определение понятия “экономический шпионаж”;
7) урегулирование вопроса о материалах Иностранного отдела – посылка через полпредов…»
Соседи с Лубянской площади
Когда чекисты арестовали сотрудника Наркомата иностранных дел, а Дзержинский даже не счел нужным сообщить об этом Чичерину, тот в полном отчаянии написал Феликсу Эдмундовичу:
«Или надо окружить Россию китайской стеной, или надо признать, что ее международные интересы являются коренными и действия во вред им бьют по республике. Если это не останавливает некоторых Ваших агентов, не позволяйте им этого. Мы знаем их уровень».
После личного вмешательства Дзержинского обыкновенно наступало некоторое успокоение: органы госбезопасности вели себя осторожнее и незаметнее. Но это продолжалось недолго. Радикально изменить ситуацию было невозможно: чекисты и дипломаты смотрели на мир разными глазами.
«Между ОГПУ и Наркоматом иностранных дел всегда шла жестокая борьба за влияние… Почти всегда сведения и заключения этих двух учреждений по одним и тем же вопросам расходятся между собой… Борьба принимает особенно острые формы при назначении сотрудников за границу и продолжается за границей между полпредом и резидентом», – писал Георгий Сергеевич Агабеков, первый советский разведчик, бежавший на Запад.
Георгий Агабеков был резидентом советской разведки в Афганистане, Иране и Турции. Свои воспоминания он написал еще в 1930 году. За последующие десятилетия мало что изменилось. В КГБ все равно подозревали любых иностранцев, приезжавших в Советский Союз, а советских дипломатов, выезжавших за границу, считали потенциальными предателями – ведь они общались с врагами… Спецслужбы могли сломать карьеру любому дипломату, если считали, что ему «нецелесообразно» выезжать за границу. Но во времена Агабекова дипломаты могли ответить тем же.
«Заместитель председателя ВЧК Уншлихт снабдил меня письмом к управляющему делами Наркоминдела с просьбой устроить на службу, – вспоминает Агабеков. – Несмотря на личное письмо Уншлихта, Наркоминдел меня не принял».
3 июня 1919 года Совнарком принял постановление: «Вменить Народному комиссариату по иностранным делам в обязанность при выдаче заграничных паспортов лицам, отправляющимся за границу по поручению советских учреждений, требовать представления постановлений соответственных коллегий и ручательства этих коллегий за добропорядочность командируемых лиц и лояльность их по отношению к Советской власти».
Лояльность устанавливали чекисты. Назначение того или иного сотрудника за границу решалось на совещании в ОГПУ, которое устраивалось раз в неделю. Председательствовал начальник иностранного отдела или один из его помощников. Присутствовали представитель ЦК, он же заведующий бюро заграничных ячеек при ЦК, и представитель учреждения, которое командирует сотрудника. Решающее слово принадлежало представителю ОГПУ…
Конец ознакомительного фрагмента.