Ребята хором ответили, что вопросов нет. Воспитатель хмуро уставился на секундомер. Димка и Толя начали поднимать с полу мебель. Гриша и Петька кинулись умываться. Петька без контактных линз видел все как в тумане.

– Чертов Димка, – ворчал он на ходу. – Не мог просто так со своей верхней кровати свалиться. Обязательно нужно под себя что-нибудь подмять.

– Димка не виноват, – вступился Гриша.

– Кто же тогда виноват? – еще кипел от возмущения Петька.

– Артюхов, – уверенно отозвался Гриша.

– Артюхов? – склонился над умывальником Петька.

– Естественно, – расплескивая во все стороны воду, подтвердил Гриша. – То, что он тебя пристегнул ремнями, это как бы предупреждение. Дальше будет гораздо хуже, – с уверенностью произнес он. – Я же какой год в этом лагере отдыхаю. И на штучки этого Артюхова насмотрелся.

Тут в дверях туалета появился Максим.

– Вы что тут, всю ночь решили провести? А ну, марш в постели.

Петька и Гриша поспешили в свою палату. Димка и Толя успели навести относительный порядок.

– Где мои линзы? – немедленно осведомился Петька у Димки.

– Тут, успокойся, – сунул ему в руки пластиковую коробочку Димка. – Тебя только линзы волнуют, – сварливо добавил он. – А то, что я чуть не сломал ногу, это, по-твоему, так, ерунда.

– Нечего было с верхней полки прыгать, – усмехнулся Петька.

– А кто орал как резаный? – с укором произнес Димка. – Ты заорал, я вскочил. Во сне же не помнишь про второй ярус.

– Надо помнить, – посоветовал Толя Ворожцов. – Иначе в следующий раз вообще голову сломаешь.

– Не знаю как голову, а все мои конфеты Димка раздавил, – пожаловался Гриша. – Я нарочно с собой побольше привез.

– Конфеты – это не самое главное в жизни, – отлепляя от своих трусов очередную конфету, заявил Димка.

– Теперь-то уж конечно, – вздохнул Гриша. – Чего говорить.

– А ну, прекратите! – вновь вошел в комнату воспитатель. – Разговорчики тут развели среди ночи!

Выключив свет, он закрыл дверь и удалился.

Мальчики, притихнув, слушали, как удаляются шаги воспитателя. Затем в конце коридора хлопнула дверь его комнаты.

«И зачем этому Артюхову было меня связывать? – размышлял Петька. – Кроме того, непонятно, почему меня связали и лицо намазали пастой. А Гришку только намазали, а связывать не стали».

Тут его размышления прервал странный звук.

– Это еще что такое? – прислушался Петька.

– Толик спит, – махнул рукой Гришка.

– Нервы, я смотрю, у нашего Толика железные, – проворчал Дима и с тихим стоном потер ушибленную в падении ногу. – Кстати, кто вас намазал? – обратился он к мальчикам. – Девчонки?

– Гришка говорит, что это Артюхов, – отозвался Петька.

– Кому же еще, – несколько раз энергично кивнул головой Гришка. – Девчонки Петьку не привязали бы. Потом, для девчонок слишком рано. У них традиция мазать парней, которые понравились, в конце смены. И окна у нас сегодня закрыты. Значит, из соседнего корпуса им никак не пробраться. Дверь-то на ночь запирают.

– Тогда наверняка кто-нибудь из наших, – согласился Димка.

– Не кто-нибудь, а Сергей Артюхов, – настаивал Гришка. – Он самый крутой во всем лагере.

– А мне-то что до его крутизны? – пожал плечами Петька.

– В том-то и дело, – продолжал Гриша. – Ты на него плюешь, а он показывает, что тебе нужно ему подчиняться.

– А ты? – повернулся к нему Димка. – Тебя ведь тоже намазали.

– Меня просто так, за компанию, – возразил Гришка. – И потом, привязали-то одного Петьку. Вы меня, ребята, послушайте: это неспроста. Вот в прошлом году здесь была история…

– Откуда ты знаешь, что было здесь в прошлом году? – перебил Димка.