А в этом странном месте не было никакого компа, да и не только его. Костик и мобильников ни у кого в руках не видел, начиная смутно подозревать, что попал в какую-то совершенно невозможную глушь.

От этого проблема становилась ещё острее и казалась парню совершенно неразрешимой. Ещё было непонятно, сколько времени придётся здесь ждать, а у Конса начали дрожать от внезапно накатившей слабости руки и ноги. Он отошёл в глубь загородки, туда, где соломы было больше, и поспешно присел на кучку неподалёку от сотоварищей по загону.

Девчонка осталась гордо стоять неподалёку от калитки.

– Разреши ей сесть, – понаблюдав несколько минут за мрачным лицом парня, участливо посоветовал ближайший абориген.

– Как? – непонимающе вскинул взгляд Костик, до этого момента он считал, что девчонка не садится по собственному желанию.

– Просто пальцем покажи, – усмехнулся советчик. – Только слишком близко не пускай.

Костик неуверенно махнул рукой и указал своей новой собственности на лежащую поблизости от неё охапку соломы. Девчонка послушно протопала туда и аккуратно уселась, бдительно прикрывая краем накидки босые ноги.

– Зря ты взял таджерку, – пренебрежительно хмыкнул второй узник, – из них самые никчёмные рабыни. Потому они так дёшевы. Нужно было посоветоваться сначала.

Как рабыни?! – едва не вскричал Костик и тут же прикусил язык, вовремя сообразив, что всё равно пока не сможет ничего изменить. И ещё засели в голове слова судьи про второе желание. Очень уж ехидно и высокомерно они прозвучали.

– А что теперь делать? – выбрав из кучи насущных вопросов самый простой, озвучил его Костик.

Далось это с трудом: хотя парень и понимал почти всё сказанное, язык пока повиновался плохо.

Сидевший поодаль узник пренебрежительно поморщился, услышав издаваемые парнем звуки, но абориген, заговоривший первым, ободряюще кивнул.

– Пока терпи. Ничего ты сейчас с ней не сделаешь, особенно тут. Вот выберешься из приграничья, там будет видно. Не забывай только, теперь она без твоего разрешения ни есть, ни спать, ни чего другое не может. Даже оправляться.

– Повесил заботу себе на шею, – поддакнул второй, и Костик внезапно почувствовал к нему смутную неприязнь.

– И как… – Парень смущённо смолк, не решаясь озвучить мучающий его вопрос, но собеседник понял и сам.

– Сначала дай ей имя, своё она отныне потеряла. Потом объясни, что разрешаешь садиться и всё прочее, когда захочет, только не забудь приказать ставить тебя в известность. Все таджерки упрямы и хитры, с ними нужно построже.

– Ты можешь ей сказать? – ломая язык, попросил Костик, хорошенько обдумав это сообщение.

– От твоего имени? – понял собеседник.

– Да.

– Имя ей придумал? Только короткое, не больше пяти букв, рабам и простолюдинам длинных не положено.

Костик снова задумался. Как же коротко назвать эту злобную девчонку, обладающую, как выяснилось, природной хитростью и упрямством? Сотни имён крутились в голове, и ни одно не казалось подходящим.

– Быстрее, – внезапно поторопил сосед, и Костик, не ко времени припомнив бодучую смоляно-чёрную козу соседки, выпалил:

– Майка.

– Подзови, просто рукой махни, – почти приказал сосед.

Костик энергично замахал рукой, очень сомневаясь, что вредина его послушается.

Однако она немедленно поднялась на ноги и приплелась к нему. Остановилась, не дойдя двух метров, и застыла, устремив взгляд в землю.

– Слушай внимательно, рабыня, говорю по поручению твоего хозяина, – начал сосед и, вспомнив, обернулся к Костику: – Какое имя тебе позволено носить?

– Конс, – коротко ответил парнишка, начиная понимать, что сосед торопится вовсе не зря.