– Да.

– Обещаешь? – с тревогой уточнил двоюродный братишка.

– Обещаю, – после недолгих колебаний ответила она. – Вы-то вообще все как? – Она не общалась с родней уже несколько лет. – Все живы, здоровы?

– Более или менее. Кто-то женился, кто-то родился.

– Упсс… И кто же?

– Придешь – расскажу. – И с легким смешком он отключился.

А ей вдруг стало так легко и свободно дышать, что в ванную она забыто побежала боковым-приставным.

Долго мылась, потом старательно чистила зубы, сплевывая пену зубной пасты в раковину с такими громкими звуками, словно пыталась избавиться от винной вони, пропитавшей ее внутренности. Уставилась на порозовевшее лицо в зеркале, попыталась улыбнуться. Губы дрожали, морщились, но не улыбались. Поторопилась.

После душа поменяла постель, зарядила стирку и принялась шарить по полкам шкафа в поисках приличного чистого спортивного костюма. Нашла тонкие синие штаны и белую футболку с капюшоном. Носочки в цвет, кроссовки из коробки. Фирменное она все спрятала еще до того, как впала в алкогольную спячку, чтобы на глаза не попадалось и не было желания все это выбросить или продать. Оделась, взъерошила волосы, увиденным в зеркале осталась довольна. Более или менее выглядит. Не так, как пару недель назад, когда были круги под глазами, одутловатые щеки и желтая кожа.

Проверила наличие средств на счете. Все было в порядке. Деньги ей регулярно поступали, два раза в месяц. Сумма была приличной, она даже не смогла бы этого пропить с помощью группы собутыльников. А их у нее не имелось. Никогда.

– Оживаем, Лера? – спросила она у своего отражения, надев кроссовки. – Пора?

Продолжительный звонок в дверь заставил ее напрячься. Глазка в ее двери не было, она открыла без вопросов.

На пороге стоял заросший щетиной сосед из квартиры напротив – Николай. Глаза красные, волосы взъерошены. Но перегаром от него не несло. Значит, трезвый. Тогда почему так выглядит? Настю застукал, наконец, с любовником? А к ней зачем пришел? За жалостью и пониманием? Вот этого-то как раз она ему дать и не сможет. Денег в долг – пожалуйста. Бутылку даже может вынести. У нее всегда запас на балконе хранился в картонных коробках. А вот за пониманием и состраданием – это не к ней.

– Здрасте, – сипло поздоровался сосед, рассматривая ее так, будто видел впервые.

Хотя, может, в таком виде и в самом деле ее впервые увидал. Или позабыл, как она может выглядеть. Не важно!

– Здрасте, – ответила она ему с кивком.

И замолчала. Не собирается она ему помогать наводящими вопросами. Раз пришел, значит, имеет, что сказать.

– Разговор есть, – проговорил он с трудом после очень продолжительной паузы.

– Есть – говори. – И опять она замолчала.

Только выразительно глянула на левое запястье, где по определению должны были быть часы. Часов никаких не было. Она их не носила никогда.

Николай намек понял. Вздохнул тяжело. Выдохнул.

– У меня беда случилась, Валерия.

О, имя ее знает. Надо же! Она-то думала, что кроме Марии Сергеевны – злобной старой ведьмы – никто не знает, как ее зовут.

– Я не виновата? Нет? – с легким хмыканьем поинтересовалась она.

– Нет, – мотнул он головой, приводя в движение всклокоченные волосы.

– И?

Она сделала попытку прикрыть дверь. Утопающий в горе человек не ее тема. Она себя едва спасла. К слову, что, кажется, спаслась, осознала всего лишь несколько дней назад.

– Ты не виновата, Валерия, но ты должна мне помочь.

Он не дал ей закрыть дверь, поставив на порог ступню в домашнем клетчатом тапке. Конечно, это не было для нее препятствием. Она бы справилась и с ногой его в тапке. И с самим Николаем. Но наносить кому-то увечья сегодняшним утром, начатым в хорошем настроении, она не станет.