Женщины – его радость, они же его погибель. Свищ почти уверен был в том, что рано или поздно кто-то из них подставит его. А Мимоза еще могла и убить своей рукой. Шальная она бабенка, без царя в голове. И Освальда своего до сих пор любит. За него может и убить. Ствола у нее нет, ножа тоже, но пилочка для ногтей в умелых руках – тоже оружие. А она как раз сидела на кровати, подтачивая ногти. Свищ лежал на спине, и живот открыт для удара, но ему почему-то не страшно. Он ведь и без того по лезвию ходит, тот же Карамболь мог нанести удар. Он хоть и не молод, но навредить может.

– А почему ты не говоришь, что Освальда больше нет, – сказала Мимоза, разглядывая растопыренные пальцы на левой руке.

А пилочка в правой, и ударить в глаз она могла хоть сейчас. Но Свищ лишь усмехнулся, глядя на нее. Рисковать он не любил, но в таких вот случаях, как сейчас, ему нравилось пощекотать себе нервы.

– Кто сказал?

– Слышала. Ты по телефону говорил.

– Что я говорил?

Ему действительно звонили, сказали, что номер с Борщом не прошел, в дело встрял убойный отдел, возможно, и с Освальдом вышел полный облом. Пашня сказал, что отправил пацанов за город, перезахоронить труп Освальда, а то Борща повязали, как бы слив не случился. Свищ не совсем понял, в чем смысл возни с перезахоронением, и все же согласился, дал добро, но Освальда по имени так ни разу не назвал. И Пашня воздерживался от упоминания имен. Конспирация в их работе не пустой звук. К тому же Свищ не строил никаких иллюзий насчет Мимозы. Девочка прошла и Крым, и Рим. Да и в ментовке побывала. Неудивительно, если она постукивает на него.

Не говорил Свищ вслух ничего компрометирующего, но у Мимозы нюх не обычный, у наркоманов особенная чуйка. А она сейчас хоть и не потребляет, но в душе так и осталась наркоманской шлюхой. Но очень сексуальной шлюхой. Вроде бы и ничего особенного в ней, ну мордашка смазливая, ну линия рта интересная, но ведь не писаная красавица. Обычная телка, и тощая как вобла, кожа да кости, ан нет, как увидишь ее голой в постели, аж зубы сводит. И еще от нее всегда хорошо пахло, духи у нее чумовые, просто приворот какой-то колдовской.

– Говорил.

– А почему Освальда больше нет? – усмехнулся Свищ.

Не говорил он ничего, но в то же время Мимоза права, а раз так, зачем ее разубеждать?

– Ну точно не из-за меня. – Мимоза произнесла фразу уверенно, но на него глянула ожидающе. А вдруг все-таки из-за нее случился конфликт?

– Ты умная девочка, – осклабился Свищ.

И Хикс заигрался, и Освальд, один бодяжил кокс, другой толкал ворованное, а ведь их предупреждали. Не поняли – получили.

А еще Освальд мог работать на ментов, доказательств этому так и не нашли, но подозрения не развеялись. А в серьезных делах подозрения – это уже приговор.

– А если я спала с Освальдом? – и с вызовом, и с опаской спросила Мимоза. – Если уже после тебя?

В ответ Свищ засмеялся. С кем эта шлюха только не спала! Как можно ревновать грязь из-под ногтей к кому-то?

– Я знаю.

И еще Свищ не исключал, что это Мимоза могла предупредить Освальда об опасности. Учуяла настроение своего нового любовника и позвонила старому. Или даже при встрече с Освальдом сказала. Но не мочить же ее за это? А если мочить, то не сейчас. Не насытился еще Свищ ею.

– И что?

На тумбочке зазвонил телефон, на дисплее высветилось три восклицательных знака. Звонил Пашня.

– А то, что презервативы у меня надежные, – поднимаясь с кровати, сказал Свищ.

Телефон он брать не торопился: не хотел отвлекать внимания от Мимозы. Токсичная она штучка, опасная, может, это и забавляло его, но не до такой же степени, чтобы подставлять спину под удар. А она все еще могла ткнуть его своей пилочкой.