– Тебе надо не в медицинский поступать, а в цирковое училище, на дрессировщика…
На что подруга только неопределенно хмыкнула мне в ответ и проговорила, со значением глядя на Юрку:
– Любая женщина уже немного дрессировщик, от рождения, можно сказать…
А я подумала, что очень славно, что Юрок не заметил этого взгляда. Да, кажется, между этими двоими что-то намечалось. И не факт, что в этот раз мне предстоит обрывать (или отрезать, не помню, чем я там уже грозилась) что-то у Юрика.
До интересующего нас склона мы добрались, когда солнце, наконец, заглянуло в наш распадок. При солнечном свете нам вообще стало спокойно. Все тревожащие мысли, кои я старалась спрятать вглубь своего сознания, совсем как-то потускнели и растворились под ласковыми лучами светила. Дойдя до середины горы, мы остановились, и принялись оглядываться по сторонам. Татьяна проговорила несколько озадаченно:
– Кажется отсюда начали свой подъем эти огни. Смотрите на земле ребята, должен же был остаться какой-то след!
Мы с ней принялись рыскать, словно две ищейки, чуть ли не носом нюхая землю. Наверное, этому занятию мы бы предавались до самой темноты, если бы нас не окликнул Юрка.
– Смотрите… – Он указывал на небольшой, сантиметров в тридцать-сорок, камень, торчавший наполовину из земли.
В первый момент, мы с интересом уставились на кусок гранита, утопающего в земле и уже обросшего понизу кружевом из разноцветных лишайников и мха. Но, ничего интересного в этом экземпляре мы, увы, не заметили, и обе, вопросительно, ожидая пояснений нам бестолковым, воззрились на Юрку. А он, не замечая наших взглядов, с огромным интересом изучал ничем не примечательный, на наш взгляд, булыжник. Танька не выдержала первой. Без какой-либо доли язвительности, что вызвало у меня очередной всплеск изумления, она спросила:
– И чего такого в этом камне? Что ты там обнаружил?
Юрка, несколько удивленный нашей несообразительностью и невнимательностью, тут же ответил:
– Да вот же, глядите…
Мы поглядели. На внутренней стороне камня, обращенной к вершине, поперек поверхности, блестела на солнце глубоко выплавленная в твердом гранитном боку борозда. Именно, что выплавленная! Не выжженная, не выбитая, а выплавленная!!! Она ярко сверкала на солнце стеклянным блеском, который не оставлял никаких вариантов для фантазий или вариаций по поводу способов, каким она была сделана.
Глава 4
Юркина находка нас всех несколько озадачила. Татьяна, смешно морща нос и сдвигая на переносице брови, выдала через несколько минут информацию из школьной программы:
– Кажется, гранит плавится при тысяче двухстах градусах по цельсию, так?
Я любила во всем точность, если не сказать, въедливость, поэтому тихонько пискнула:
– При тысячи двухстах пятидесяти, или шестидесяти… Если под давлением и с применением воды, то температура плавки гранита снижается до шестисот пятидесяти градусов…
Танька отмахнулась от меня:
– Пятьдесят градусов плюс, минус, значения не имеют, по крайней мере, в данной ситуации для нас. А ты, ходячий справочник, лучше ответь мне, откуда тут взяться ТАКИМ температурам, и, тем более, таким давлениям с водой, а?! Где ты тут нашла воду?! Да и будь здесь такая температура, все вокруг бы уже превратилось в стекло или сгорело нахрен!
Чувствовалось, что подруга слегка психует из-за того, что не может контролировать или, по крайней мере, хотя бы объяснить возникшую ситуацию. Пока мы с Татьяной спорили по поводу научных технологий, Юрка, оставив осла жевать очередную колючку, медленно поднимался в гору по серпантину так, как двигались вчера здесь огни, осматривая внимательно что-то у себя под ногами. Не доходя до вершины, он остановился и прокричал, обращаясь к нам: