– Но не приехала? – спросил Гуров.

– Нет, не приехала, – подтвердил Саморуков. – Решительно отказалась. Она заявила, что тут, в Ростове, у нее дом, друзья, отец, жених. Порывать со всем этим она не хочет. Лена отказалась, но не насовсем. Она заявила, что сперва наберется опыта, как жизненного, так и сценического, и потом, может быть, примет мое приглашение. Я все это выслушал и вернулся к себе в театр, изрядно разочарованный. Я понимал, что это обещание приехать позже ничего не значит. Набравшись опыта, приобретя известность, молодые актеры из провинции уезжают не в какой-то Заозерск, а в Москву. В общем, я был уверен, что Лену Масленникову больше не увижу. Разве что чисто случайно.

– Однако вы ошиблись, – подал реплику сыщик.

– Да, я ошибся, – сказал режиссер и согласно кивнул. – Прошло два года, и вдруг в один осенний день Лена возникла на пороге нашего репетиционного зала. В точности так, как вы сегодня. Я был крайне удивлен, спросил, что случилось. Она ответила, что случилось многое. В Ростове ей больше незачем оставаться. Поэтому Лена и решила принять мое приглашение. Я, естественно, стал спрашивать, что именно произошло, но она отвечала очень неохотно. Я узнал лишь самое основное. Ее отец внезапно скончался, с женихом она порвала. Оба эти события нанесли ей тяжелую душевную травму. Поэтому она не может больше оставаться в родном городе.

– Она не говорила, отчего умер ее отец? Может, его убили?

– Нет, тут она выразилась достаточно ясно. Сказала, что отец умер в результате острого сердечного приступа.

– А что произошло с женихом?

– Вот тут она наотрез отказалась сообщать какие-либо подробности. Я даже имени этого жениха не узнал. Да, Лена была скрытной девушкой, что редко случается в актерской среде. Она умела хранить тайны.

– Мне в общих чертах известно все то, что случилось после ее приезда, – сказал Гуров. – Елена начала работать, получила большую известность, затем познакомилась с Иннокентием Прокофьевым, вышла за него замуж.

– Да, все так и происходило, – подтвердил режиссер. – Правда, мне показалось, что Лена очень торопилась выйти замуж, ухватилась за первого подходящего кандидата. С ее талантом она могла найти гораздо более интересного человека.

– То есть вы считаете, что с ее стороны большой любви не было? – осведомился Гуров.

– Да, вы это точно сформулировали, – сказал Саморуков. – Любовь была в основном со стороны Иннокентия, но свадьбы хотели оба.

– Скажите, а в дальнейшем, в те годы, в течение которых она работала в вашем театре, Лена когда-нибудь еще упоминала о событиях из своего прошлого? Говорила что-нибудь о женихе, отце, своем детстве?

Режиссер решительно покачал головой и ответил:

– Нет, я такого не припомню. Может, вам что-то расскажут ее подруги, Оля, Наташа, Настя. Или муж. При мне она о своей юности ничего не говорила.

– Понимаю, – сказал сыщик, достал из кармана лист бумаги, развернул его, положил на стол перед руководителем театра и спросил: – Скажите, вы никогда не видели этого человека? Говорят, некоторое время назад он заходил в театр.

Саморуков взял лист, вгляделся в него.

– Какое характерное лицо! – пробормотал он. – Тяжелый подбородок, такие же надбровные дуги. Такое лицо один раз увидишь, сразу запомнишь.

– Так вы его видели? – нетерпеливо переспросил Гуров.

– Нет, я этого субъекта не видел, – отвечал режиссер. – Ошибиться тут никак невозможно. Я же вам говорю, такие лица запоминаются сразу и крепко.

– Вот как? – произнес Гуров. – Вы, я вижу, разбираетесь в людях, в их лицах. Что вы могли бы сказать об этом человеке?