– Какие они здоровые, – сказал Джулиан, тоже подходя к окну. – Эта порода называется велш-колли, то есть валлийская овчарка. Видимо, летом они пасут овец, а зимой живут тут, на ферме. Интересно, а та собака, которая лаяла вчера за воротами «Старых Башен», она тоже овчарка? Как вы думаете? – обернулся он к друзьям.

– Вроде нет, – ответила Энн. – По голосу та была совершенная зверюга. Что за люди там живут? Мне кажется, это очень невежливо по отношению к соседям или случайным путникам вывешивать на воротах такую надпись, что вход строго воспрещён. Как будто это какой-то секретный объект. Написали бы просто «Злая собака», и достаточно. А так странно как-то.

– Ещё более странно было то, как машина чуть не сломалась, когда с трудом ехала с холма, а потом побежала как новенькая, – сказал Дик. – А вот и наш завтрак! Миссис Джонс, вы наготовили просто на десятерых, мы столько не съедим…

– Ну, сколько съедите, – улыбнулась хозяйка и отступила чуть в сторону, чтобы официально представить выросшего в дверях великана. Своей огромной фигурой он заполнил весь дверной проём. – Это Морган, мой сын.

– Здрас-сте, – одновременно сказали Дик и Джулиан.

Сын миссис Джонс молча кивнул. Потом поклонился и в сторону девочек, которые вежливо ему улыбнулись. После чего удалился, не проронив ни слова.

– Мой Морган с детства такой неразговорчивый, – сказала хозяйка. – Хотя может и крикнуть. Уж тогда его слышно за несколько километров. Вот овцы разбредутся по холмам, и, чтобы их собрать, он кличет собак, а те пулей несутся выполнять команду. От его крика и уши может заложить у некоторых.

«Ну да, наверное, – согласился мысленно Джулиан. – У такого здорового дядьки и голос должен быть как иерихонская труба».

Приступив к завтраку, дети поняли, что не съедят и половины. Особенно им понравился свежий домашний хлеб, который вместе с деревенским маслом был просто бесподобен. Тим тоже плотно позавтракал из миски на полу. Он тяжело дышал, но вилял хвостом очень бодро.

– Уф, – отвалилась от стола Энн. – Никогда в жизни утром столько не съедала. Вот бы мама удивилась, когда увидела, как мы тут уминаем хлеб с маслом!

– Это точно, – усмехнулся Дик. – Порой за весь день трудно было съесть даже отварное яйцо. Кстати, маме надо позвонить. Джулиан, ты позвонишь?

– Ой, а я и забыл. Хотел ещё вчера, как приехали. Сейчас же пойду к миссис Джонс и спрошу, где телефон. А это кто там? – проговорил он, вставая из-за стола и выглядывая в окно. – Это же наш шофёр. Он, видимо, ночевал где-то здесь.

Шофёр был на улице и уже собирался идти заводить машину, когда Джулиан постучал по стеклу и пригласил его зайти в дом. Через минуту водитель показался в гостиной.

– Ну как вы тут? Как спалось? – с порога спросил он.

– Прекрасно. А вы уже уезжаете?

– Да. Я тут переночевал, и для меня местечко нашлось. А когда рассвело, быстренько перекусил и пошёл посмотреть свою машину. Вчера она вела себя как-то чудно́.

– Это когда мы ехали с холма вниз, а она не хотела?

– Да, странное дело. Но главное, я её проверил, с ней всё в порядке. Чудеса, да и только. Правда, тут мне сказали, что дело может быть и не в машине, а в самой горе. Местный почтальон жаловался, что, когда он едет туда на велосипеде, с ним такая же штука происходит. Он даже часть пути идёт пешком, а велосипед просто катит, что в гору, что под гору. И он, значит, рассуждает так, мол, весь этот холм железный. Будто он состоит из какого-то магнитного железняка или чего-то другого, тоже сильно магнитного. Короче, внутри горы есть какой-то металл. А иначе как это истолковать? Хотя, может, всё и сплетни. Мало ли что люди напридумают, когда не знают чему-то объяснения.