– Вымогатели! – оценила Женька. И тут же рассмеялась. – Ладно, так и быть – отолью. Вам зачем краска-то?

– Велик покрасить! – с гордостью сообщил босоногий… и тут же получил подзатыльник от своего спутника. Наверное, что-то не то сказал. Впрочем, Женька в разговор с мелкотой не вникала – заметила вышедшую из магазина подружку.

– Ну, наконец-то!

Следом за подругой в дверях показалась парочка молодых людей – жилистый худосочный парень в брезентовой рабочей робе и девушка в красном нарядном платье и туфельках, высокая шатенка с прической. Колесникова знала обоих: парень, Костя Хренков, уже года два работал в колхозном гараже механиком и шофером, под началом Женькиного папы Александра Федоровича, прозванного местными остряками Керенским – имя-то с отчеством одинаковые, вот и прозвали. Александр Федорович Костю – Котьку – хвалил, и было за что: механик от Бога, золотые руки… и Женьку он как-то здорово выручил… В общем, всем хорош, но как выпьет… И так-то – ершистый, обидчивый, а уж как в рот попадет, так все! И нахамить может, и руки распускает… правда, на следующий день извиняется, и тише воды ниже травы. Такой вот человек. Неплохой в принципе, отец за него всегда заступался.

Что же касается девушки… то с ней все было сложнее. Тамара Марусевич, так ее звали, была чуть постарше Женьки, года на два. Окончив школу, Тамара поехала поступать в ЛГУ, да неудачно, вот и работала теперь библиотекарем – зарабатывала необходимый для поступления стаж и получала рублей шестьдесят с копейками. Тамара была красивая – стройная большегрудая шатенка с пышными ресницами, чудными зелеными глазами, – многие парни на нее засматривались. Вот и Котька Хренков, похоже, влюбился…

Многие Котьку жалели: года два назад, сразу после армии, он всерьез влюбился в молодую учительницу-практикантку, вскоре трагически погибшую… И вот с тех пор Хренков едва оклемался…

Женька хотела было поздороваться с Котькой, окликнуть… но раздумала: похоже, между молодыми людьми разгорался скандал…

– Так ты, значит, с Коськовым? – распалялся Костя.

– Да кто тебе сказал?

– Так вас люди видели!

– Какие еще люди? Это дружки-то твои, пьяницы?

– Ты кого пьяницами обозвала? Ах ты…

Хренков замахнулся было…

– Ну, ударь, ударь!

Нет, не ударил – устыдился. Да и люди кругом… Оглянулся по сторонам ничего не видящим взглядом… и виновато поплелся за Тамарой…

– Янтарь выбросили, калининградской фабрики, – выдохнув, отчиталась Катя. – Называется – гарнитур. Красивые такие бусы и к ним брошка в виде цветка. Красиво – глаз не оторвать. Но и стоит – одиннадцать восемьдесят!

– Не так и дорого…

– Ну, милая… Для кого как! – Катерина вдруг хмыкнула. – Да ты не думай, там на всю очередь точно не хватит. Знаешь, кто там в первых рядах?

– Кто?

– Кротова! У самого прилавка уже… Вот увидишь, сегодня на танцы заявится с янтарем! Ой… а это кто тут?

Мезенцева наконец заметила мелюзгу:

– Э, вы чего тут?

– Краску мне помогут донести, – пояснила Женька. – Ну что, ребята, пошли?

– Ой, кто это там? Не Дорожкин ли? – Катя указала на промчавшийся мимо синий милицейский мотоцикл и сама же ответила: – Он. Ишь помчался куда-то…

Дорожкин мчался не куда-нибудь, а в отделение – по графику как раз сейчас начинался прием граждан, опаздывать на который вовсе не следовало. Обычно, правда, никто в милицию не приходил, все проблемы с участковым решались по-простому, на ходу – на улице или у общих знакомых.

Однако сейчас все же кто-то заявился!

– Мымариха там к тебе, – просветили в дежурке. – Уже с полчаса дожидается.