Гневный темный взор Ильи просто раздавил ее своей силой, и он закричал:

— Ах ты, вредная девчонка! Кто позволил тебе трогать мой фрегат?!

— Илья, я не хотела, — пролепетала Даша, чуть пятясь от него.

— Мерзкая обезьянка! Ты все сломала! — выплюнул он оскорбление и с ненавистью посмотрел в большие синие глаза девочки. Даша увидела, как глаза юноши заблестели от слез. И он, не в силах сдержать свой гнев, в следующий момент свободой рукой сильно ударил девочку по ладоням. — За это тебя надо выпороть розгами по рукам, чтобы неповадно было трогать чужие вещи!

Даша притиснула красные ладони к губам, чувствуя, как они болезненно горят от его сильного удара, на ее глаза навернулись слезы.

— Прости меня, Илья. Я… — попыталась пролепетать она.

— Убирайся прочь! И только попробуй еще раз что-то взять ! — выпалил Илья так зло и угрожающе, что Дашенька поджала губки и, глотая слезы обиды, бегом устремилась прочь из библиотеки.

Уже через пару минут Даша влетела в теплую яркую гостиную, где пили чай ее родители и дядя с тетей. В слезах, испуганная и трепещущая девочка немедля уткнулась влажным личиком в ладони матушки Екатерины Федоровны и сильнее заплакала.

— Дашенька, что случилась? — вопросила ее мать и, приподнимая головку девочки, с любовью заглянула в ее влажные глаза.

— Милая, на тебе лица нет! — воскликнула Марья Ивановна, тетя Даши, которая сидела рядом. — Отчего ты плачешь?

— Вы с Лизой повздорили? — спросила Екатерина Федоровна.

Даша отрицательно замотала головой и, всхлипывая, пролепетала:

— Илья, он… он… — она не смогла сразу выговорить, заикаясь от слез, и выдохнула: — Он обозвал меня мерзкой обезьянкой и больно ударил по рукам.

— Что? — тут же вмешался в разговор Григорий Николаевич, дядя Даши и отец Ильи. — Это что еще за самоуправство в моем доме?! Платон! — обратился тотчас Теплов к одному из слуг, что поправлял дрова в камине. — Немедля позови ко мне Илью Григорьевича.

Слуга понятливо кивнул и проворно вышел исполнять поручение барина. Екатерина Федоровна, обняв Дашеньку, начала гладить ее по светловолосой головке и утешать. Девочка успокоилась, и к тому моменту, когда в гостиной появился хмурый Илья, на бледном личике Даши остались лишь следы слез.

— Илья, расскажи-ка мне, как ты посмел сестрицу обозвать, да еще хуже, ударить ее?! — тут же накинулся на сына Григорий Николаевич, вперив на юношу негодующий взор. Илья, который остановился рядом с отцом, неподалеку от женщин и Даши, которая боязливо жалась к матери, метнул убийственный взор на девочку и вновь открыто посмотрел на отца.

— Она без спросу взяла мой фрегат и разбила его! — выпалил юноша гневно.

— И что же? — строго заметил Григорий Николаевич. — Это не повод говорить гадкие слова сестре.

— Но отец! Я мастерил его почти полгода! — произнес уже глуше Илья, недовольно исподлобья смотря на отца. — Каждый день сидел с ним. А она, криворукая, схватила его и уронила!

— Илья! — взорвался Григорий Николаевич, и все невольно обернули к нему взоры. Ибо Теплов имел тихий спокойный нрав и выходил из себя крайне редко. —  Разбитый корабль не дает тебе права бить сестру! Как ты посмел?!

— Илюша, как же можно, — укоризненно произнесла Марья Ивановна и строго посмотрела на сына.

Илья не по-доброму оскалился и сжал кулак. На его лице отчетливо виднелись непокорство и злость.

— Григорий, — тут уже вмешался Сергей Николаевич Теплов, отец Даши. — Илья не так уж и виноват. Дашенька, она непоседа, постоянно везде лезет, — он бросил любовный взгляд на дочь, которая уже сидела на диванчике между матерью и теткой и как-то испугано смотрела на всех. — Я думаю, вина Ильи невелика. Не надо ей было брать корабль.