Но тринадцатилетние девочки – это не только вкусное и полезное мясо, это еще ценная кожа и волосы…

– Рекламкой интересуетесь?.. – раздался вдруг позади меня мужской голос.

Я даже ойкнула от неожиданности. Блин! Как же я могла потерять бдительность?!. Ну лохушка!

Я резко обернулась…

И увидела настоящего мачо (мачо, если кто не знает – это эффектный мужчина). Он был одет в полувоенный камуфляж, на ногах горные ботинки, на шее черный платок. Волосы вьющиеся, а взгляд – как у ковбоя с рекламы сигарет.

Я прямо залюбовалась им, честное слово.

Да, забыла еще сказать, что на плече у него сидел здоровенный попугай, и, как тут же выяснилось – говорящий, потому что он разинул свой клюв и хрипло прокричал:

– Пр-р-р-ивет, Мух-х-ина! Пр-р-р-ивет!

Я прифигела еще раз. Откуда попугай знает мою фамилию?

– Что, Эмма, удивлены? – посмеивался мачо. – Как говорится: чего не чаешь, то и получаешь. Рад с вами познакомиться. Много слышал про вас и про ваши похождения.

– А вы кто? – напрямик спросила я.

– Каннибалов Егор Лукич, – представился мачо. – Хозяин этой фермы.

– Ясненько, – произнесла я любимое словечко полковника Молодцова. И, кивнув на рекламный буклетик, поинтересовалась: – Так вы любитель детского мяса?

– Нет, я вообще мясо не ем. Я его продаю.

– А зачем?

– А я ненавижу детей, – спокойно сказал Каннибалов.

– Понятненько, – произнесла я еще одно любимое словечко Суперопера и задала новый вопрос: – А с Надеждей Львовной Одуванчиковой вы давно знакомы?

Каннибалов усмехнулся.

– Я смотрю, Эмма, вы в своем сыщицком репертуаре. Допрос мне устроили.

– А что, нельзя?

– Ну почему же? Можно. Только услуга за услугу. Я вам рассказываю про Одуванчикову, а вы мне – про прошлогодний снег.

– Ну-у… – начала я. – Прошлогодний снег – это, типа, снег, который выпадал в прошлом году…

– Эмма, не стройте из себя дурочку… – мягко прервал меня Каннибалов.

– Дур-р-ра! Дур-р-ра! – закричал попугай и замахал крыльями. – Эмка Мух-х-ина дуррррррррра!

«Это уж точно, – подумала я про себя. – Умные ведь не обламываются, а я, похоже, обломалась».

– …вы отлично понимаете, о чем я говорю, – закончил Каннибалов свою фразу.

– Не понимаю, – вполне искренне ответила я.

– А вы повспоминайте, может, что и вспомните…

И я действительно вспомнила свой прикольный сон № 43, в котором японка пела песенку о прошлогоднем снеге:

– Подари мне прошлогодний снег, и я стану твоей навек… – пропела я куплет из этой песни.

– Что-что? – не понял Каннибалов.

– Песенка мне такая приснилась, – пояснила я.

– Эмма, я вас не про песенку спрашиваю, – уже с легким раздражением произнес Каннибалов. – Отвечайте, что вам известно о прошлогоднем снеге?

– Да ничего мне не известно! – тоже начала я потихоньку заводиться.

– Значит, по-хорошему не хотите, – покачал головой Каннибалов. – Ну что ж, придется по-плохому. Что вы скажете, госпожа Мухина, если я прикажу сейчас посадить вас в котел, наполненный молоком, на ваши ручки наденут наручники, специально вмонтированные в стенку котла, а сам котел поставят на огонь. Молоко вскоре начнет закипать. Как вам такая перспективка – свариться в молоке?

– Да никак, – ответила я коротко и ясно. Ишь чего захотел – Эмку Мухину угрозами взять. Эмку Мухину угрозами не возьмешь. Мне еще и не так угрожали. Уж поверьте на слово[7].

Зато на каннибаловского попугая каннибаловские угрозы произвели сильнейшее впечатление. Он сорвался с плеча хозяина и залетал по комнате, истошно вопя во все горло:

– Бедная Эмма Мухина! Бедная! Бедная! Куда ты попала, Эмма Мухина? Куда ты попала?!