Сжала кулаки до боли, до розовых полукруглых отметин, сжала настолько сильно, чтобы боль заставила собраться и выстоять. Мне некуда отступать. Некуда. Уступлю сейчас, и уважения к леди оттон Грэйд не останется ни у кого. А быть пустышкой в собственном доме – страшная участь. И потому, загнав свой страх как можно глубже, я столь же отчетливо, разделяя каждый слог, произнесла:

– Родовой замок Грэйд – мой дом. Вашей милостью – мой единственный дом. Это было ваше решение, мне вы выбора не предоставили. И как герцогиня оттон Грэйд я в полном праве решать вопрос с прислугой. И это мое дело, ваша светлость! Но я готова пойти на уступки в том, что касается прислуги мужского пола. И только.

Самое обидное заключалось в том, что в любом доме высшей знати прислугой заведует леди, но никак не лорд. Найм прислуги, увольнение прислуги, контроль за прислугой – обязанность экономки, чью работу контролирует леди. И вопиющей несправедливостью было проявление негодования со стороны лорда Грэйда. И это показательное бешенство – несправедливо.

Отвернувшись от супруга, я с тоской посмотрела в ближайшее ко мне окно. Хотелось расплакаться. От обиды, от страха, от ожидания расправы со стороны герцога. Хотелось вскочить, броситься в окно и чтобы Локар закружил в теплом южном воздухе. Хотелось потереть продолжающее ныть запястье.

– Хорошо, – внезапно произнес лорд оттон Грэйд, – я признаю ваше право увольнять прислугу, к тому же приведенное вами обоснование их некомпетентности более чем существенное, но…

Это «но» повисло в воздухе, как туча перед грозой.

Повернув голову, напряженно взглянула на его светлость. Герцог, нагло ухмыльнувшись, продолжил:

– Но каучуковые грелки я не приемлю.

Усталость, дикая, невероятная усталость навалилась совершенно неожиданно. На миг прикрыв глаза, я отчаянно старалась удержать безразличное выражение лица. Безразличное, отстраненное, величественное, в попытке сохранить хоть каплю достоинства.

Герцог, не дав мне времени совладать с эмоциями, добавил к вышесказанному:

– Раз уж у вас, леди оттон Грэйд, случаются мигрени и недомогания, я обязан позаботиться о собственном здоровье и обогреве моей постели. Естественно, после того, что вы устроили, ни одну из моих прежних возлюбленных я не могу оставить в замке. Исключительно из заботы о вашей безопасности, Ари. Но уже завтра в замке Грэйд поселятся несколько моих личных… – он допустил паузу, – гостий.

Открыв глаза, я взглянула в свою тарелку, осознав, что практически ничего не съела. После взгляд упал на руки – ладони мелко подрагивали. А затем мне стало предельно ясно – моей выдержке пришел конец. Бесславный, но, к сожалению, ожидаемый.

– Что ж, – медленно поднялась, бережно положила салфетку на блюдо, обозначая конец трапезы. А затем, не глядя на герцога, тихо произнесла: – Буду откровенна, лорд оттон Грэйд, мое уважение вы утратили давно, еще с тех пор, как диалогу предпочли неприкрытое запугивание, а достойному поведению прилюдный поцелуй с леди эн Аури на пристани. Но с сожалением вынуждена признать, вот теперь вы стали мне омерзительны!

И выйдя из-за стола, я молча и не прощаясь направилась к двери. Желать герцогу всего доброго? Выше моих сил.

Но не успела дойти и до двери, как раздалось взбешенное:

– Сядь за стол!

Леди не реагируют на крик. Я даже шаг не ускорила.

– Ари!

Леди не реагируют на крик.

– Ариэлла!

Молча открыла дверь, молча вышла и даже, не обращая внимания на вытянувшихся по струнке лакеев, собственноручно закрыла тяжелую створку.

Там, в столовой, раздался грохот и звон. После удар, от которого содрогнулись стены древнего замка и даже пол под моими ногами.