Моя комната находилась рядом с бабкиной спальней. О количестве комнат в доме приходилось лишь догадываться: половина дома была нежилой, туда вели двустворчатые двери, запертые на ключ. За полгода я ни разу не видела, чтобы их открывали. Зачем в доме комнаты, которыми не пользуются? А зачем вообще одинокой старухе этот дурацкий дом? Стоп: дом не дурацкий, просто слишком большой. Бабка к нему привыкла и не хочет продавать. У нее есть внук, и Теодоровна справедливо решила: пусть у него голова болит, что делать с домом после ее смерти. А пока живет себе… раз уж средства позволяют. И на Витьку я зря разозлилась, ему не понравилось, что я с вопросами лезу. И дело вовсе не в страшной тайне. Он верно сказал: по большому счету, податься нам особо некуда… то есть мне-то есть куда. И какого дьявола я здесь торчу? Надо завтра же искать работу. Иначе съеду с катушек, как Любка, и черт-те что начну воображать. Я повернулась на правый бок с намерением уснуть, и тут… Мне показалось или под окнами в самом деле кто-то прошел? Окно комнаты выходило в сад, и ходить там вряд ли кто мог. Если, конечно, в сад не забрались посторонние. Я вскочила с кровати, подошла к окну и осторожно выглянула. Сад тонул в темноте. Забор довольно высокий, но перелезть через него не проблема. Я бы запросто смогла. Вот только зачем? Яблоки воровать? Так нет еще яблок, яблоки будут в сентябре, а сейчас июль. Больше ничего полезного там не произрастает. И если в саду кто-то в самом деле бродит, то интересует его вовсе не сад, а дом. Тут полно антиквариата, а о бабке ходят слухи, что у нее денег куры не клюют. Поразмыслив немного, я надела халат и отправилась к Витьке. Он единственный мужчина в доме, пусть проверит, шастает кто по саду или у меня глюки. До Витькиной комнаты в темноте добраться было не так просто, а включать свет я не решилась и пару раз наткнулась на мебель, мысленно желая всей этой рухляди провалиться. Наконец оказалась возле Витькиной двери и решительно постучала, потом постучала еще раз с тем же успехом, толкнула дверь в крайней досаде и смогла убедиться, что комната пуста. Кровать разобрана, но Витьки нет. Выходит, это он в саду бродит? С какой стати?

– Ты чего? – услышала я за своей спиной и едва не подпрыгнула от неожиданности.

В коридоре стояла Любка и таращилась на меня спросонья. Дверь в ее комнату была распахнута, там горел свет, и ее физиономию я видела хорошо.

– Кто-то в саду ходит, – буркнула я. – Хотя, может, показалось. А Витьки нет…

– Как нет? А куда делся?

Через пять минут мы убедились, что в доме Витьки действительно нет.

– Пошли спать, – проворчала я, жалея, что потревожила Любку.

– Уснешь тут… Чего ему в саду делать? Ночью? Розочки поливать?

Из сада с этой стороны не выберешься, калитка только одна, та, что на улицу выходит. Возможно, Витька решил подышать воздухом, но… Я направилась к окну, открыла форточку и высунулась почти наполовину. Глаза быстро привыкли к темноте, и я с уверенностью могла сказать: никто в саду не прогуливался. Но Витьку на всякий случай позвала. Безрезультатно.

– Бабку бы не разбудить, – проворчала я, спрыгнув с подоконника.

Любка, не говоря ни слова, припустилась в холл, я за ней. Входная дверь заперта.

– Я же говорила, – начала причитать Любка, но я сурово оборвала:

– Чего ты ноешь? Витька куда-то ушел. Что в этом особенного?

– Ночью ушел? Зачем?

– Например, к подружке.

– У него есть подружка?

– Наверное, есть. Как же без нее. Все, отправляйся спать.

– Я у тебя лягу. И ничего мне не говори, – прикрикнула Любка. – Хочешь, чтобы я всю ночь тряслась от страха?