Наспех приняв душ и переодевшись, я пошла в библиотеку. В Оболенском университете это была святая святых. Несколько огромных залов, соединенных между собой галереями, многочисленные книги, наполняющие книжные шкафы, толстые подшивки газет и журналов, архивы и генеалогические древа. Уже более двадцати лет этим местом управлял Сергей Петрович, наш пожилой главный библиотекарь. В качестве помощников у него работало несколько методистов, но «вся власть» оставалась в его руках. У меня сложились теплые и доверительные отношения с главным книжным хранителем, не один вечер я проводила в его владениях над книгами.

– Лерочка, детка, здравствуй! – расплылся в добродушной улыбке библиотекарь, стоило мне показаться в читальном зале.

– Здравствуйте… Как вы? – поинтересовалась я.

– Хорошо, милая. Пришла заниматься дипломом?

– Не совсем, – чуть смутилась я, – у вас есть что-нибудь о символике в гравюрах?

– О гравюрах у нас много разного… Что именно тебя интересует? – прищурился пожилой старик.

– У нас по заданию доклад об искусстве гравюры, а я знаю, что в старые времена любили закладывать тайный смысл в книжные изображения. Я подумала, что в нашей библиотеке может быть что-нибудь об этом.

– Интересно, – покачал головой Сергей Петрович, – сейчас что-нибудь подыщем. Ты же знаешь, Лерочка, гравюра возникла в пятнадцатом веке – время глобальных перемен. Книгопечатание, великие географические открытия… А что до сюжетов, то они были самыми разными – от библейских до сатиры.

– А можно ли читать гравюры, например, как иконы, где есть устоявшаяся символика? – поинтересовалась я.

– В некотором роде. Гравюристы часто закладывали некий тайный смысл в свои изображения, посвященные могли его читать, а прочие воспринимали простой картинкой. Например, Альбрехт Дюрер. В гравюре «Рыцарь, Смерть и Дьявол» он изобразил собственные страхи, кроме этого детали изображения имеют свой смысл. Доспехи рыцаря – твердую христианскую веру, песочные часы в руках Смерти – короткую человеческую жизнь, – проговорил Сергей Петрович, протягивая мне увесистый фолиант.

– Искусство гравюры, – прочла я на обложке, – спасибо, Сергей Петрович.

– Не за что, Лерочка.

В книге, что дал мне старый библиотекарь, подробно описывалась история гравюры от возникновения до двадцатого века. Там же приводились примеры символики изображений, но их трактование зависело во многом от контекста и автора. Чтобы понять изображение на гравюре с повешенным и росписи потолка спортивного зала, нужно узнать, кто их создал и на чем основывался.

Вернув книгу и попрощавшись с Сергеем Петровичем, я хотела пойти к себе в жилой корпус, но по пути меня перехватил незнакомый паренек, кажется, с первого экономического курса. Он уточнил, я ли Валерия Ланская, и сообщил, что меня разыскивает ректор. С грустью подумав о том, как мои планы на горячий душ и любимый домашний халат отодвигаются, я поплелась в кабинет Серова.

Постучав и получив разрешение войти, я открыла тугую дубовую дверь и зашла в ректорский кабинет. Иван Викторович важно восседал за своим столом, а перед ним в небольшом кожаном кресле сидел мой заклятый педагог. При виде меня Арсений еле слышно хмыкнул и отвернулся к книжному шкафу, изображая заинтересованность библиотекой. Ректор пригласил меня сесть, и я устроилась в кресле рядом с Романовым.

– Арсений Витальевич, как уже говорил, Валерия Ланская – одна из лучших студенток нашего Университета. К сожалению, страшная трагедия с профессором Радзинским оставила нашу дорогую Леру без научного руководителя. Дипломная работа этой студентки практически окончена, но без опытного шефства никак. Я назначаю вас научным руководителем Ланской.